Темное разделение
Шрифт:
— Жаль, что она не сможет танцевать, когда станет взрослой, — сказала Изабель. — Но я не думаю, что после всего, что вы все пережили, стоит жалеть, что она не сможет танцевать.
— Нет, конечно. Они — два отдельных человека. И это самое главное.
Изабель поднялась по лестнице в свою квартиру, думая о том, что дать Соне на ужин. Развивается совершенно новый взгляд на вещи, когда вдруг в доме появляется Маленький ребенок, которого нужно кормить. Вместо того чтобы думать о пасте и салате, ты ловишь себя на мысли, что выбирать приходится между овощным пюре и измельченным куриным мясом, а рисовый пудинг на десерт вообще под вопросом.
Она разгрузила сумку на кухне, поставила чайник и наполнила стакан апельсиновым соком для Сони. Придерживая его, она говорила Соне о том, что хочет устроить вечеринку:
— Поскольку твоя мама такая утонченная леди, а твой папа был мерзкой жабой, хорошо, что он вне игры. И я думаю, хорошо бы ей быть с Мартином Бреннаном, а ты как думаешь?
Дом казался иным сегодня. Может быть, потому, что мысленно она оставалась в Швейцарии, или из-за того, что Соня была с ней. Ей казалось, что она слышит, как скребутся мыши или — о ужас! — крысы. Она прогнала эту мысль и, оставив Соню на кухне, пошла в спальню, чтобы переодеться в джинсы и свитер. Ее новые покупки, разложенные на кровати, все больше нравились ей. Она вынула старые джинсы из ящика комода и вдруг услышала очень близко резкий скрип. Она оглянулась на дверь, но за ней была только маленькая прихожая, а дальше — большая гостиная, освещенная мягким светом настольных ламп. Показалось. И все же она посмотрела, что Соня в порядке, и снова вышла в прихожую, чтобы проверить, заперла ли она дверь. Да, конечно. И это была хорошая, плотная дверь, и даже если кто-то попытался бы вломиться снаружи…
Конечно, никого там не было. Никто не мог проникнуть через наружную дверь без грохота и стука, которые Изабель услышала бы. Это только нервы. Может быть, из-за ответственности за столь маленького ребенка. Да, все из-за этого. Она сняла юбку, положила ее в бельевую корзину и натянула джинсы. Затем вернулась на кухню. Она стала наполнять Сонину маленькую тарелку морковным пюре, когда услышала нечто, что заставило сердце вздрогнуть. Она обернулась в сторону спальни, прислушалась. Это опять игра воображения, но звук был такой, как будто кто-то тихо отворяет дверь платяного шкафа. Или?.. Да, без сомнения — медленный слабый скрип петель.
Изабель остановилась в сомнении и затем, бросив взгляд на Соню, перешла через прихожую и встала в дверях спальни, глядя на платяной шкаф. Тот, кто проектировал квартиру, хорошо распределил пространство: платяной шкаф и туалетный столик аккуратно стояли под скатом крыши в этой части дома. Туалетный столик был узким, но гардероб — прямо под крышей — был широким и глубоким. Достаточной глубины, чтобы в нем спрятаться.
Конечно, там никого не могло быть. Квартира была закрыта весь день, и входная дверь также была заперта. Что она услышала, или ей показалось, было вызвано, скорее всего, сквозняком. Или она не закрыла дверь шкафа плотно, когда уходила. Пока она стояла и смотрела на гардероб, вновь раздался этот звук, она поняла это безошибочно, и тень появилась из-за двери, как будто кто-то тихонько отворял ее изнутри.
Изабель стала отступать, напрягая мышцы для рывка к двери. Но ей нужно было схватить Соню по дороге. И затем — открыть дверь квартиры и наружную дверь. Ее сумочка с ключами лежала на кухонном столе. Успеет ли она схватить ключи и Соню? Может быть. В квартире кто-то был — грабитель, который как-то проник внутрь, пока ее не было, и спрятался в платяном шкафу. Мелькнула глупая мысль — минуту назад она переодевалась здесь. Он наблюдал за ней?
В голове с бешеной скоростью проносились мысли. Надо ли ей бежать, схватив Соню и ключи, и надеяться на удачу, что она выберется наружу, прежде чем незнакомец схватит ее? Или лучше двигаться медленно и тихо, притворяясь, что не знает о нем? Если бы она была одна, то кинулась бы бежать, но нужно было подумать о Соне. Медленный, как бы беспечный шаг. Но, прежде чем она смогла пошевелиться, дверь шкафа вдруг распахнулась и стукнулась с размаху о стену.
На короткий блаженный миг Изабель подумала, что ошиблась, потому что в шкафу, казалось, не было ничего, кроме одежды на плечиках. Должно быть, порыв ветра распахнул дверь шкафа, или Изабель не затворила дверь хорошенько, а может быть, это чей-то кот…
И тогда темные полы длинного зимнего пальто отодвинулись, и из шкафа в спальню вышел человек. Роз Раффан. Изабель мгновенно узнала ее, потому что видела ее раньше в больнице Святого Луки и когда та сидела с детьми. Ее сердце подскочило от страха. Несмотря на все предосторожности, несмотря на все их уловки — Роз выследила ее и каким-то образом проникла в квартиру. Она пришла за Соней, конечно, — жалкое безумное создание; Мел была права, говоря, что у нее не в порядке с головой, достаточно было взглянуть на нее.
Изабель была до смерти напугана, но она ни за что не покажет это Роз. Она не знала, как лучше вести себя в таком случае, но, собрав всю свою волю, сказала резко:
— Роз? Как ты посмела пробраться сюда! Убирайся вон!
Но Роз уже рванулась вперед, ее лицо было искажено нечеловеческой гримасой. Изабель попыталась уклониться и инстинктивно выбросила вперед руку, защищаясь, но споткнулась и стала заваливаться за порог прихожей. Она искала чем защититься, но Роз уже была на ней, и, прежде чем Изабель смогла что-то придумать, она оказалась на полу. Сильные пальцы железным кольцом сомкнулись на ее горле, и она ударилась головой об пол. Изабель задыхалась и боролась, нанося удары наудачу, но, даже когда ее кулак ударился о мягкое тело, руки Роз на ее шее не ослабли. К своему ужасу, она услышала, как Соня начала плакать, испуганно и тоненько, и она вновь попыталась освободиться. Но руки Роз сжали ее горло в тиски, и она сидела на Изабель верхом. Отвратительно и мерзко было ощущать тело Роз на себе и вдыхать запах ее тела. Изабель с удвоенной силой стала бороться, но неровный свет забился уже в ее глазах, и словно тугая веревка обвилась вокруг головы, неумолимо приближая агонию. Если бы только вдохнуть, то тогда можно бороться с этой тварью, этой похитительницей детей, и ей нужен только один вдох.
Кровавый туман разлился в ее голове, и она все глубже погружалась в кружащуюся пустоту…
Роз предпочла бы убить Изабель ударом по голове — но она не очень хотела физического контакта и борьбы, хотя и знала уязвимые точки на черепе. Однако она не могла рисковать, любое повреждение черепа могло вызвать подозрение, а это должно выглядеть всего лишь как трагическая смерть от несчастного случая. Она тщательно проверила, не осталось ли в Изабель признаков жизни, как ее учили на тренинге медсестер. Да, совершенно точно, Изабель была мертва. Хорошо, все идет по плану.
Она взяла ребенка, который плакал от страха и растерянности, и несколько минут успокаивала его. Она вытерла слезы и, поскольку она не знала, кто из близнецов был у нее на руках, распахнула маленькую курточку и увидела большой хирургический шов на правом боку, от ребра до плеча. Значит, это Соня. Оставить это имя? Она думала, что да, ребенок мог уже откликаться на него, и Роз оно нравилось.
Не плачь, Соня, теперь ты моя. Ты будешь жить со мной — мы уедем завтра утром, целый мир перед нами, я позабочусь о тебе. У тебя будет все, и мы сами позаботимся об этих швах. Я осторожно вытащу нитки, ты даже не заметишь. А когда ты вырастешь, я расскажу тебе историю моей семьи и спою тебе песни, которым меня научила тетка, и люди из этих историй станут твоей семьей.
Она нашла ключи Изабель, которые были в ее сумочке на кухне, затем укутала Соню как можно теплее и взяла ее осторожно, чтобы не задеть швы. Но, спускаясь вниз в главный холл, она почувствовала, как непередаваемо хорошо держать этого живого ребенка. Роз была в хирургических перчатках, которые она надела на случай, если план сорвется, и сейчас ей хотелось снять их, чтобы почувствовать мягкое пухленькое тело Сони. Девочка перестала плакать, ей было тепло, она раскраснелась и уже ничего не боялась. Роз казалось, что она даже с любопытством смотрит па происходящее, как бы задаваясь вопросом, куда ее несут. От ее чистого тела пахло присыпкой и мылом, и Роз старалась нести ее осторожно, чтобы не давить на швы.