Темные дороги
Шрифт:
– Погоди. А лет тебе достаточно?
– Не совсем. Мне девятнадцать. То есть двадцать почти. Через пару месяцев стукнет.
– Вот оно как! – выдохнула она и села напротив меня. – Ребенок. Дитя.
И что мне стоило соврать? Может, рассказать ей еще и про Бренди Кроуи, и про свидание с мамочкой в тюрьме, и про то, как писался от побоев папаши, и еще кое про что? Чтобы у нее окончательно сформировался образ полного дебила.
– Я думала, ты старше, – призналась она.
– А я и старше своих лет, – промычал я с полным ртом.
Келли засмеялась. Не вижу ничего
– Очень вкусно, – похвалил я свинину. И не соврал. В жизни своей не ел ничего столь нежного, сочного и ароматного.
– Спасибо, – улыбнулась она.
Похоже, мой комплимент насчет еды порадовал ее больше, чем похвала дому.
– Джоди тоже понравились отбивные. Съела целых две штуки.
Дверь с грохотом распахнулась, и трое детишек ворвались в дом. Дети Келли были загорелые и темноглазые, Эсме нахлобучила на голову темно-синие волосы Белоснежки, а Зак щеголял желтыми космами.
Они резко затормозили. Эсме налетела на Зака, и тот обеими руками отпихнул ее. Высунутый розовый язык несколько портил ее ангельское личико, а Зак ухмылялся, будто бывалый солдат, повидавший на своем веку не одну битву.
– Вы забыли закрыть дверь, – мягко упрекнула Келли.
– У нас есть что покушать? – осведомилась Эсме.
– Вы же только что поужинали, – удивилась Келли. – Пойди закрой дверь.
– Мы хотим десерт.
– Я еще даже тарелки не помыла. Погодите немного.
– Ты ела свиные отбивные? – спросил я у Джоди.
– Ага, – ответила та. – Мне понравилось.
– Ты же терпеть не можешь отбивные.
– Те, которые ты готовишь. Они на мочалку похожи, не жуются.
– Думаю, все дело в маринаде, – засмеялась Келли. – Это очень просто. Яблочный сидр, лимонный сок, мед и соевый соус. Могу дать тебе рецепт.
– И еще рецепт макарон и бобового супа, – горячо попросила Джоди.
– Это тоже просто… – Келли замерла. – Эй, а где ваша обувь?
Они все были босиком.
– Во дворе.
– Лето еще не наступило, – строго сказала Келли. – Ну-ка несите обувку сюда. Немедленно.
– А Круз сегодня пришел в школу в шортах. – Эсме упрямо вздернула подбородок.
– Который Круз?
– Круз Левандовский.
– А мне-то до него что за дело?
– Его отец – воспитатель, – отчеканила Эсме.
Келли закатила глаза:
– Его отец – учитель физкультуры. Теперь живо за обувью, а тебе, Зак, и вообще уже пора домой.
Троица с топотом устремилась вон.
Келли села и со вздохом открыла пиво для себя.
– У них в классе пять Крузов. Случайно не знаешь, откуда они взялись? До сих пор мне был известен только Санта-Круз. Отсюда, что ли, куча народу взяла это имя для своих детей?
– По-моему, так звали одного типа из мыльной оперы, – заметил я.
– Ах, вот как. Тогда все понятно.
Она глотнула пива из стакана, глядя куда-то в пространство. Я прикончил отбивную. Думал, Келли не заметила, но она, не повернув головы, пододвинула мне блюдо с картошкой. У всех матерей реакция на пустую тарелку одинаковая.
– Забавно, когда тебе нравится какое-то имя и вдруг оказывается, что оно дурацкое. По тем или иным причинам. И наоборот. Имя тебе не по душе, но тут обнаруживается, что человеку его дали не просто так или что оно пробуждает нежные чувства. И ты меняешь свое отношение к этому имени.
Я не вникал в ее слова, но слушал. Уписывал картошку. И украдкой смотрел на нее. Только бы не встретиться глазами. В углублении шеи у нее родинка размером с зернышко перца.
– Меня всегда ставило в тупик имя Мисти [16] , – сказала она. – Оно нравилось твоей маме или Мисти родилась в туманный день?
Я судорожно проглотил картошку. Ее щедро сдобрили чесноком. Вкусно потрясающе.
– Это отец так ее назвал, – пояснил я. – Так звали какую-то девчонку из «Хи-Хо» [17] , когда он был мальчишкой. Ее фото, по-моему, еще и печатали на разворотах журналов. Типа папашина первая любовь.
16
Misty – туманный, смутный (англ.).
17
Американское телешоу кантри-музыки и юмора.
Опять я говорил вполне серьезно, а Келли засмеялась. Поднесла бутылку ко рту и дунула в горлышко. За коричневым стеклом мелькнул язычок.
Снова мне стало жарко. На этот раз не накатило волной, разогрев шел медленно. До меня дошло, что у нас – светская беседа.
– А откуда взялось имя Эсме? – спросил я.
– Так звали модель и любовницу одного из моих любимых художников. Французского импрессиониста.
Келли подняла палец, показывая, чтобы я ее подождал, и выскользнула из комнаты. Вернулась с огромной сверкающей книгой. Положила ее передо мной и принялась перелистывать страницы, пока не наткнулась на иллюстрацию, представляющую небрежно написанную картину с цветами в вазе, бутылкой вина и артишоком. Села на свое место и занялась пивом.
Я из вежливости смотрел на картину.
– Похоже на Пьера Боннара, – высказался я наконец.
От изумления она даже рот приоткрыла. До этого я такое видел только в плохих телешоу.
– Ты знаешь, кто такой Пьер Боннар?
– Само собой.
– У тебя был замечательный преподаватель по изобразительному искусству?
– У меня вообще не было учителя по этому предмету. Преподавание завершилось в третьем классе.
Она отставила пиво, нахмурилась.
– Поверить не могу. Как они посмели выкинуть из программы историю искусств? Давно к ней подбирались. У них якобы средств нет. Наглость какая. На новую футбольную форму и штабель видео с экранизациями классики деньги нашлись. Теперь дети могут смотреть «Моби Дика». Читать необязательно.