Темные дороги
Шрифт:
– Да ну? – удивился я.
Эмбер расхохоталась, а дяде стало что-то не до смеха.
– Похоже, вам и без меня весело, – надулся он.
– Извини, – сказал я.
– Смейтесь, смейтесь, – окончательно разозлился дядя. – Мне не привыкать. Многие завидуют успеху Майка. И свою зависть выражают смехом.
– Вот в чем причина, оказывается, – шепнул я Эмбер.
Та согнулась от хохота, схватила меня за плечо.
– Что ж, отлично. – Майк-старший покачал головой и направился к своей машине. – Пожалуй, мне пора. Я только хотел вам чуть-чуть подсобить.
– Совсем чуть-чуть, –
Дядя Майк забрался в кабину и хлопнул дверцей. Громкий звук проник в мое затуманенное пивом сознание и отрезвил меня.
Что я наделал!
– Ты уж нас извини, дядя Майк, – закричал я, подбегая к пикапу.
Поздно. Дядюшка уже включил заднюю передачу.
– Серьезно. Извини. Мы просто дурачились.
Он отмахнулся от меня, сердито покачал головой.
Дядя Майк был единственный, кто на похоронах папаши хоть какое-то время провел со мной с глазу на глаз. После погребения обнял меня за плечи и прошелся по кладбищу С обнаженной головой и вычищенными ногтями, в темных костюмах и жесткой обуви, мы сами себе казались чужаками.
Он молча вел меня вдоль отполированных надгробий. Время от времени мне попадались на глаза серые камни с короткой надписью ДИТЯ, и я никак не мог понять, что они тут делают. Мне казалось, родители должны были придумать ребенку имя еще до рождения, почему же все эти могилы безымянные? Разве что папа с мамой передумали и забрали у малютки имя, чтобы не пропадало зря, ничего другого мне в голову не приходило.
Какое предательство! Даже папаше, которого только что зарыли в землю, повезло больше. Мне представилось, как всех этих безымянных младенчиков собрали на небе в некоем накопителе, словно скотину на бойне, и ангелы пытаются разобраться, кто из них кто.
Внезапно я осознал, сколько в жизни несправедливостей, некоторые не заканчиваются даже со смертью.
И я закричал. Крики мои были короткие, отрывистые. Это же не похороны, а посметпипте! Отец прожил здесь всю жизнь, был знаком с массой народу, а пришла какая-то горстка.
Дядя Майк подождал, пока я не выплесну все это в крике. Пока не пну надгробие и не расшибу себе ногу в парадном ботинке. Пока не разревусь и пока слезы у меня не высохнут.
Наконец я опустился на испещренный пятнами серый валун. Голос дяди доносился до меня откуда-то издалека.
– Услышав обо всем, люди делают свой выбор, – наставлял меня дядя. – Вы с сестрами либо дети убитого, либо дети убийцы. В первом случае вы заслуживаете сочувствия. Во втором вы наткнетесь только на ненависть. Но вы не можете быть и теми и другими сразу. Люди вас не воспримут.
Слова его размеренно падали, а я думал о том, как мама просила дядю купить папаше новый костюм на похороны, хоть нам такая трата и не по карману, и как дядя согласился. Только, как оказалось, зря, гроб-то был закрытый. Я думал о том, как мама отправила из камеры письмо с соболезнованиями тете Дайане. Думал о том, что даже сейчас, после того как отца зарыли в землю, а на маму надели наручники, – и я видел все это собственными глазами – мне все равно никак не отделаться от ощущения, что преступник – он, а она – его жертва.
– Тебя обходят стороной сегодня и будут обходить стороной завтра, – вещал дядя. – Людям с тобой неловко. Привыкай, тут ничего не поделаешь.
На валуне я просидел, пока меня не разыскала тетя Джен.
– Буженина заветрится, а картофельный салат прокиснет, – причитала она.
Не знаю даже, что поразило меня больше: тот факт, что банальная неловкость заставляет людей забыть про приличия, или то, что именно дядя Майк об этом догадался.
Я подождал, пока дядина машина не скроется вдали, и принялся кидать камешки в поднятое ей облако пыли.
– Кому он нужен? – спросила Эмбер.
– Кто же мне теперь пива привезет? – простонал я и опустился прямо на землю.
– Может, Бетти? – предположила Эмбер.
Убила. Я повалился на спину и зашелся в хохоте. Даже живот заболел.
Сквозь слезы я увидел Мисти. На ней были кухонные рукавицы, и в руках она держала закопченную почерневшую кастрюльку.
Кастрюля полетела мне прямо в лоб. Еще чуть-чуть, и попала бы.
– Какого хера? – завопил я, быстрым движением перекатываясь на бок.
– Я ее мыть не буду, – заявила сестрица и направилась к дому.
На ужин у девчонок была замороженная пицца. К шестому пиву во мне разыгрался индивидуализм, захотелось поесть в одиночестве. Я взял с собой еще две банки пива, пакет картошки и Элвиса и пошел куда глаза глядят.
Побреду себе по шпалам, и они приведут меня в Калифорнию, как мы мечтали со Скипом. Однако не успел я отойти и четверти мили от «Стреляй-роуд», как дало о себе знать выпитое пиво. Пришлось прервать поход. Пока отливал, смотрел на темный лес, а лес смотрел на меня.
Даже по пьянке я бы не заблудился в потемках. Это был мой лес. Пусть не на правах собственности, все равно он был мой. Столько времени потрачено, чтобы изучить его. Собственность означает власть. В моем случае речь шла о покорности. Я даже не знал, кому принадлежат земли вдоль дороги. Хотя вроде бы Келли Мерсер.
Вряд ли я заплачу налог на недвижимость и банковские проценты в этом году. Срок подойдет в первых числах июня, а у меня не отложено ни гроша. Если банк заберет у меня дом, интересно, разрешит ли мне Келли поселиться на ее холмах? Потерпит ли на своей земле горца-отшельника с безумным взором и с мышами в бороде? Можно разобрать контору шахты и соорудить на вырубке Келли навес. Буду охотиться, ловить рыбу и приправлять трофеи шалфеем с ее огорода. Как-нибудь летней лунной ночью, глядишь, она и сама заявится со своими книгой, одеялом, пивом и переменчивыми настроениями.
Пока сливал шесть банок пива, обессилел вконец. Свистнул Элвиса и нетвердой походкой стал подниматься обратно по склону. Пес выскочил из мрака, когда я уже сел на землю у грузовичка, лизнул меня в лицо. Я ухватил его за загривок, повалил на землю и положил собаке голову на грудь. Секунд через десять Элвис из-под меня вывернулся. Но я уже спал.
Через пару часов я очнулся, промокший и озябший. В пустой голове гудело. Последнее время мне ничего не снится. Бетти говорит, я просто не запоминаю снов. По-моему, она заблуждается на этот счет.