Темные игры (сборник)
Шрифт:
…Голоса – далекие и нереальные – доносятся сквозь бесконечный космический вакуум. Кто-то трогает его за плечо – через толстый-толстый слой ваты и шлет акустический сигнал в другую Галактику: «…готов… все мозги наружу… грузим?…»
«Это я готов, – думает Кеннеди равнодушно, – это мои мозги…» И пытается разлепить веки – взглянуть сверху, оттуда, на свое мертвое тело. Но загробная жизнь заканчивается, так толком и не начавшись. Удивленный голос инопланетника: «Смотри-ка, моргает!» – причем расстояние до чужой Галактики сократилось
Кеннеди собирает всё, что от него осталось, в один комок, – и пробует придать собранному вертикальное положение.
Удается это ему лишь отчасти – теперь он стоит на коленях, поддерживаемый с двух сторон. Прожектора заливают сквер перед отелем мертвенным светом. Рядом лежит Гретхен – голова расплющена, раздавлена здоровенным бетонным обломком. Кеннеди понимает, чьи мозги увидели на нем, приняв за труп. Желудок рвется наружу. Кеннеди ему не препятствует.
РАССЛЕДОВАНИЕ. ФАЗА 2
Кеннеди, госпиталь св. Тересы
7 августа 2002 года, около 18:00 (часов нет)
«К черту, никаких больше уколов!» – подумал Кеннеди, увидев входящую сестру милосердия – наряд ее представлял из себя несколько эклектичное сочетание монашеского одеяния и медицинской униформы.
У Кеннеди имелось сильное подозрение, что именно здешние инъекции привели его мышцы в наблюдаемое состояние: руки и ноги реагировали на любое движение тупой ноющей болью – и это не считая истерзанного иглами седалища. Остальные последствия контузии средней степени более-менее рассосались за те шестнадцать часов, что он провел на больничной койке. Но, похоже, имелся негласный приказ об изоляции всех пострадавших от повторной бомбардировки Гамильтонвилля – эскулапы уверяли, что ни о какой выписке не может идти и речи.
Оставалась слабая надежда, что направленное Элис послание нашло адресата. Но нельзя было исключить и вариант, что тайком пронесенные Кеннеди в палату сто долларов просто пополнили бюджет вызвавшейся помочь санитарки – а текстовое сообщение на мобильник Элис так и не ушло. Либо она находится где-то поблизости – и не в состоянии его принять. Здесь, в госпитале (и, похоже, во всем Гамильтонвилле) мобильная связь до сих пор не действовала, режим секретности соблюдался неукоснительно.
…Сестра – молоденькая, застенчивая – не предприняла попыток достать спрятанный за спиной шприц, и Кеннеди слегка расслабился. Сказала:
– К вам супруга, мистер Джонсон. Я понимаю, как вам сейчас хочется увидеться – и, чуть позже, не захочется с ней расставаться, особенно в ее положении… – Тут сестра-монахиня зарумянилась – весьма, по мнению Кеннеди, мило и обаятельно. Затем она продолжила: – Но я очень прошу – двадцать минут, не больше. У меня и без того могут быть неприятности.
Кеннеди ничего не понял насчет «ее положения», но заверил, что двадцати минут для общения с женой ему вполне хватит. Он и в самом деле рассчитывал управиться. Однако насчет будущего отсутствия неприятностей никаких гарантий дать не мог.
Сестра вышла. Через пару минут в палате
Кеннеди и Элис, там же
7 августа 2002 года, чуть позже
– А тебе к лицу беременность, – отпустил комплимент Кеннеди.
Терлецки – лежавший на соседней койке и напоминавший неразбинтованную египетскую мумию – тоже промычал что-то одобрительное.
– Может, стоит попробовать всерьез, не для маскировки? – продолжил Кеннеди.
Элис на подколки не отвечала. Торопливо избавилась от халата и длинного, до пят, бесформенного платья для беременных – под ним обнаружился камуфляжный комбинезон. Отстегнула крепившийся на ремнях объемистый мешок, извлекла обувь и одежду для напарника – армейские ботинки и такой же камуфляж.
Кеннеди стал снимать пижаму, хотя конечности настойчиво протестовали против любых попыток ими двигать.
– И что же они тебе кололи… – пробормотала Элис, изучая карандашные записи на табличке, укрепленной на спинке кровати. – Садисты… Ничего, сейчас мы приведем тебя в норму. Ложитесь на живот, больной!
– А в руку нельзя? – тоскливо спросил Кеннеди.
– Нельзя, – безжалостно отрезала Элис, выбирая нужный шприц-тюбик из набора, хранящегося в кожаном футляре.
– Интересный ты костюмчик подобрала, – удивился Кеннеди несколько минут спустя, натягивая на себя камуфляж (мышцы уже реагировали на движения практически безболезненно). – Буду виден в больничных коридорах за милю.
– Не будешь, – успокоила Элис. – Сейчас сам увидишь, что тут творится…
Терлецки вновь замычал – громко и требовательно.
– Ах, да… – вспомнил Кеннеди. – Ты не забыла про третий пункт списка?
Судя по тому, что имитировавший беременность мешок опустел отнюдь не до конца, Элис даже перевыполнила просьбы коллеги.
Она кивнула, извлекла полупинтовую бутылочку виски – и продолжила шарить в своём бездонном мешке.
Кеннеди перевернул бутылку и вставил во второе – пустое – гнездо штатива для капельниц, высящегося над койкой Терлецки. Разорвал лежавший на прикроватной тумбочке пакет с одноразовой системой для переливания. Размотал прозрачную трубочку, проткнул толстой иглой пробку бутылки. Второй конец, отломив иглу, вставил в рот Терлецки. Удовлетворенно осмотрел дело рук своих и повернулся к Элис.
Та занималась странным делом – раскладывала на койке Кеннеди здоровенную надувную куклу, явно прикупленную в дешевом секс-шопе. Зашипел сжатый воздух, выходя из небольшого баллончика. Формы резиновой дамочки приятно округлились. Рот тоже удивленно округлился в виде буквы «О» – словно его обладательница никак не ожидала очутиться в мужской палате госпиталя святой Тересы, известного своими строгими порядками.
Элис нахлобучила на голову кукле темно-каштановый парик, весьма напоминающий шевелюру Кеннеди, – и прикрыла до самых волос одеялом.