Темные изумрудные волны
Шрифт:
— Э-э, Разгон, сразу видно, с гор спустился. Попроще не мог себе найти?
— Не понимаю, о чём ты.
— Тебя зарэжут, если не женишься.
— Да вплоть до этого.
— Ну, иди, поговори. Уже вижу, как вы проходите под сводом скрещенных шашек.
Андрей вышел навстречу девушке.
— Мариам, привет. А я тебя ищу.
— Мы гуляли с Ирой.
— А я катался с Ромой. Его недавно освобо… Выписали из больницы.
— У нас по микробиологии какая-то стервозина попалась. У тебя там нет знакомых?
— Подожди, не так быстро.
Вернувшись к машине, Андрей сообщил, что остаётся. Недовольно фыркнув, Роман попрощался, сказав, что всё равно будет ждать на турбазе.
— Не забывай, что по тебе уже работают. Турбаза — не СИЗО, запомни, друг. Я не настаиваю, сам выбирай свою дорогу. Удачи. Приятных совокуплений.
Они вышли со двора и направились в горсад. Гуляли, сидели на лавочке, болтали о разных пустяках. Чем дальше, тем больше тревожные мысли одолевали его. Андрей смотрел на Мариам и думал о Кате.
«Катя! Моя Катя! Никто не затмит тебя! Бог мой, что я делаю?! Точно спятил. Домой, скорей домой! Она же сейчас будет звонить!»
И, проводив Мариам, он стремглав бросился к своему дому.
Отказавшись от ужина, он ходил по квартире, ни с кем не разговаривая, пугая домашних своим мрачным видом. Катя позвонила ровно в десять — как договаривались.
— Приветики! Ну, как дела, рассказывай.
— Привет. Трезора выпустили. В принципе, можно выезжать.
Она обрадовалась, что всё закончилось благополучно, рассказала, что вместе с мамой они подыскали квартиру, завтра туда переедут, и будут обустраиваться. С работой пока глухо, знакомые что-то буксуют, но «папусик» сделал им внушение, и в скором времени всё образуется.
— «Папусик»? А почему ты мне никогда не рассказывала про «папика»? Почему я узнаю об этой связи от других людей?
— Это что за наезд, ты там перегрелся на солнышке?
— Ерунда, главное, что у тебя там прохладно. Кондауров, знаешь такого, ты встречалась с ним, не так ли?
Она раздумывала не больше двух секунд, у него в ушах звенело: «…До самого последнего… Сидят, пьют шампусик, милуются…» Интересно, как она его звала — Витя, Витенька, дружочек?
— Ну, знаешь, ты как скажешь что-нибудь. Какой-то бред ревности. То был папин знакомый.
— Для половины города он был «знакомый», дело не в этом. Тут другой вопрос начинается. Что пользы в твоём обмане, если теперь я знаю то, чего не хотел знать? Я узнал то, чего не знал я один. Я не знал и не хотел знать, что ты принадлежала другому. Я и не спрашивал — из страха, что тебе не удастся солгать; я был осторожен, и случилось так, что какой-то болван, внезапно, грубо, в машине, открыл мне глаза, заставил меня узнать. Теперь я знаю, а ведь был счастлив, когда не знал, а просто сомневался. Ты любила его. Меня ты просто обманывала. Вот причина твоих депрессий.
— Ты сумасшедший! Слово, брошенное на ветер, привело тебя в такое состояние. Одно слово повергло тебя в отчаяние и безумие. Тебе что, мало доказательств любви, которые ты получил от меня? Это лето… наше с тобой лето, оно что, уже ничего не значит для тебя?! Как мне ещё убедить тебя, скажи! Почему нигде не сказано, как утешать ревнивцев?
— А что утешать… Ты была с ним.
— Говорю же, у меня не было никакой связи с ним. Это наш знакомый.
— Уже «наш», сейчас выяснится, что только твой.
— Я объясню тебе при встрече. Мама…
Зажав рукой трубку, Катя что-то сказала матери. Затем продолжила разговор.
— Приезжай, и мы поговорим. Будем говорить долго-долго… и я тебе всё расскажу. Когда ты выезжаешь?
У Андрея всё внутри кипело, ему хотелось ссоры, но он не знал, что говорить. Его мучило всё, что относилось к ней, но ускользало от него. Мучило, что она жила не им одним, и не ради него одного. Ему хотелось бы, чтобы она всецело была его, чтобы принадлежала ему и в прошлом.
— Ты выпытывала о моём прошлом, но почему-то не похвасталась своими похождениями.
— У меня ничего с ним не было — во-первых. Потом — что значит «в прошлом»? Прошлое — оно так мало значит! Оно — ничто!
— Прошлое — это для человека единственная реальность. Всё, что есть, — уже прошло.
Она повторила то, что уже сказала — у неё с этим человеком ничего не было. И не могло быть, потому что… При встрече она всё объяснит. И мягко напомнила про их уговор — забыть о прошлом друг друга, все эти разговоры — табу, раз и навсегда. Но Андрей никак не мог успокоиться.
— Ты мне не ответила, почему ты это скрывала от меня? Открой мне страшную тайну: что ещё ты скрываешь, с какой стороны мне ждать сюрприз.
— Знаешь, что, я не поддерживаю такие разговоры. В то время, как я тут в чужом городе устраиваю нашу будущую жизнь, ты встречаешься со своей бывшей любовницей. И у тебя хватает наглости меня в чём-то обвинять. Твои сведения о моём романе — смешная ложь, ну а Маша Либерт, ты с ней прожил, считай, пять лет. И вот она снова появилась на твоём горизонте, вернее, уже у твоего подъезда.
Мысленно ругая, на чем свет стоит, эту шпионку, Риту, Андрей объяснил, что у Маши погиб муж, и она приезжала посоветоваться по поводу некоторых юридических вопросов. И вообще, она добродетельная мамаша…
— …которую любой был бы не прочь трахнуть, — ехидно вставила Катя.
Дальнейшие пререкания были бессмысленны. Можно вычерпать море ложкой, но не женские аргументы и контраргументы. Последнее слово осталось за Катей:
— …ты просто устал от своих проблем. Когда я услышу дату твоего приезда и номер вагона?