Темные огни
Шрифт:
В десять часов маленькая приемная, примыкавшая к апартаментам генерала, была переполнена. Посыльные сновали взад и вперед. Командир партизан — «герильеро», прибывший в штаб генерала, чтобы проинформировать его о местонахождении войск империалистов, приблизился к столу, за которым сидела Джинни. Ей пришлось недвусмысленно объяснить ему, что следует принимать ванну, прежде чем так близко подходить к женщине.
Самой трудной для Джинни оказалась роль переводчицы. Среди пленников Пуэблы было несколько французов, которые в свое время женились на мексиканках и перебрались в Мексику. Теперь они сражались за императора. Слыша ее прекрасную французскую речь, они считали
«Ты привыкнешь и к этому», — вполне резонно убеждала себя Джинни. Она чувствовала жалость к пленным французам и к храбрым австрийским офицерам. К счастью, полковник Диас решил не расстреливать пленных, а содержать под стражей до тех пор, пока ход событий не подскажет, как поступить с ними.
Джинни осталась в Пуэбле вместе с офицерами штаба, тогда как основная часть армии выступила в направлении Сан-Лоренцо, чтобы настичь Маркеса и навязать ему бой, покуда он проявлял нерешительность. Войска двинулись из Пуэблы во второй половине дня, и вместе с ними ушел Стив.
Глава 2
Джинни казалось, что никогда еще время не ползло так медленно. Стояла середина мая, и штаб генерала Диаса расположился в маленьком городке, раскинувшемся вокруг монастыря Святой Девы Гваделупской. Шпили огромного собора на холме Тепейяк казались декорацией в преддверии грядущих событий. Армия Диаса стала лагерем на полпути между городишком Гваделупа и красавцем Мехико и заняла выжидательную позицию.
Дон Порфирио делал все обдуманно и не спеша. Пока его неутомимые солдаты выкуривали сторонников императора из окрестных деревушек и маленьких городов, он ждал, чем кончится распря между городской верхушкой, генералом Маркесом и приверженцами дискредитировавшего себя императорского режима, которым удалось укрыться за стенами Мехико.
— Мехико — наша столица. Зачем ее разрушать? Рано или поздно они поймут, что их дело дрянь, и сдадутся. А пока мы вынуждены бездействовать, сеньора, поучите меня французскому и английскому, согласны?
В генерале ощущался фатализм индейских предков, но главными чертами его характера были храбрость и галантность, свойственные испанцам. Не вызывало сомнений, что общество молодой красивой женщины доставляет ему немалое удовольствие, особенно в это скучное время.
Знание нескольких языков и непринужденная светскость Джинни чрезвычайно располагали к ней генерала. В его штабе впервые появилась женщина, да еще настоящая леди, притом смелая и с сильным характером. А дон Порфирио никогда еще не встречал таких дам из высшего света. С ней можно было поговорить даже о политике и военной стратегии и при этом подивиться ее незаурядному уму и знанию предмета. Счастлив тот, кому досталась такая женщина — к тому же еще и красавица. Вот это жена! Дон Порфирио не упускал случая напомнить об этом Стиву.
— Похоже, генерал считает, что он первый заметил твои достоинства, дорогая, — однажды вечером сказал Стив. — Никогда не слышал, чтобы он делал столько комплиментов женщине. Теперь он присвоил мне звание майора, но при этом назначил меня курьером, так что мне придется гораздо чаще отлучаться. Просто удивительно!
— Надеюсь, ты не видишь в этом тайного умысла? — Джинни приподнялась на локте, взглянула ему в лицо и облегченно вздохнула, увидев, что он улыбается.
— Нет, я придаю значение своей военной карьере и новой должности, но, увы, должен сознаться, что это отчасти и моих рук дело. Уж очень мне надоело сидеть без дела с другими офицерами и думать, чем бы заняться, — особенно теперь, когда ты постоянно занята днем.
— Но ведь ты будешь уезжать на несколько дней, — жалобно проговорила Джинни, — я просто умру со скуки!
— А ты будешь тем временем кружить головы молодым штабным офицерам и покоришь сердце генерала Диаса. Не говоря уж об американских волонтерах, которые расквартировались в Текскоко.
— Да ты же угрожал избить меня, если я взгляну на другого мужчину!
— Так оно и случится, если я застану тебя на месте преступления, поэтому тебе придется действовать крайне осторожно.
Она укусила его за губу, так и не поняв, шутит он или говорит серьезно. А вдруг Стив просто дает ей понять, что и сам не упустит случая, если встретит хорошенькую девушку? «А ведь я до сих пор не так уж хорошо знаю его», — подумала Джинни, вглядываясь в лицо Стива с пристальным вниманием любящей женщины.
«Как же она красива! — размышлял между тем Стив. — Как прекрасны ее зеленые цыганские глаза с загадочной поволокой, как совершенно ее тело, покрытое загаром, как великолепны ее золотистые волосы с медным отливом!»
Стив с трудом признавался даже себе, что Джинни — единственная из всех женщин — имеет над ним огромную власть и заставляет его страдать от самой примитивной ревности. Но хуже всего было то, что он не мог представить себе жизни без нее. И это не оставляло ни малейших сомнений. С тех пор как он увидел Джинни, она, несмотря на все сопротивление Стива, заняла главное место в его душе. В один прекрасный день Стив понял, что любит ее, и это открытие было как гром среди ясного неба.
Эгоистичный с другими женщинами, Стив Морган неожиданно осознал, что полностью поглощен желанием понять Джинни, узнать, что совершается в ее душе. Видя ее беспокойство и тревогу, он не мог объяснить их причину. Медленно и нежно Стив притянул Джинни поближе к себе и стал молча ласкать, с удовлетворением отмечая, что она трепетно отдается его ласкам. Вдруг Джинни с легким вздохом опустила голову на его плечо; это означало только одно — она всецело в его власти. Но о чем же она все-таки постоянно думает, вот вопрос!
Между тем Джинни думала о той непреодолимой физической и духовной связи, которая их объединила и существовала, казалось, независимо от их воли. Когда они лежали вот так, как сейчас — прижавшись друг к другу обнаженными телами, — всегда возникало желание физической близости. Но ведь существовало и нечто иное, куда более тонкое и сложное — потребность быть вместе всегда, всю жизнь. Вот только бы ей научиться получше понимать его! Она выдержала все — упреки в неверности, насмешки над ее прежней жизнью, даже жестокость, но только потому, что любила Стива. Даже теперь, когда Стив стал с ней мягким и нежным, его тон бывал по-прежнему насмешливым. Но она все равно любила его, забыв о том, что случалось между ними раньше и как сильно он заставлял ее страдать. Теперь она боялась лишь одного — потерять его, увидеть, как он опять превращается в сурового, чужого человека, вызывающего у нее приступы безотчетного страха.
С тех пор, как он признался, что любит ее, стена, разделявшая их, рухнула. Им нужно было одно — время, которое позволит им лучше узнать и понять друг друга.
Стив нежно откинул волосы со лба Джинни и стал легонько целовать ее шею и щеки.
Интуиция подсказывала Джинни, что Стив понимает ее душевные проблемы, но не хочет об этом говорить, принуждать ее к откровенности. Похоже, он начал уважать ее независимость и внутреннюю свободу.
— Я люблю тебя, Стив, только тебя.
— Я знаю, детка. Я тоже тебя люблю.