Шрифт:
Глава первая
Исчезновение
В Зорнике были в самом разгаре долгожданные торжества. Хотя по небу с раннего утра ползали сизые тучи, а дождь то прекращал, то вновь начинал моросить, город выглядел празднично.
Вокруг поместья Рублевых, стоявшего на крутом красно-буром холме над стальной гладью озера, шумно толпились нарядно одетые гости. По длинным аллеям к поместью стекались всадники на прекрасных лошадях. В центре главной площади бесстрашный колдун с руками, испещренными шрамами, предлагал всем желающим поглядеть на молодых карельских драконов – к нему выстроилась очередь. Здесь же на площади раздавали сладости и напитки.
– За молодоженов! – кричала добродушного вида колдунья, протягивая коробку с пряниками-попрыгунчиками детворе.
– За молодоженов! – визжали они в ответ и принимались со смехом ловить угощения, которые выскакивали из коробки, едва открывалась крышка.
Возле особняка хозяева приветствовали подъезжавших гостей. Муромцы, прибывшие на роскошной крылатой вимане, были в числе опоздавших.
Митя вылез из позолоченной ладьи, сделанной в форме лебедя, и сразу же отдал дань вежливости родителям Алексея Рублева и семейству Долгоруких. А после его позвала компания молодых людей, устроившихся чуть в стороне от летней террасы, откуда было видно большую часть гостей. Наконец Муромец добрался до Севы, стоявшего отдельно от остальных. Тот явно чувствовал себя неуютно рядом с пятью самыми богатыми наследниками Тридевятого государства и держался с ними взаимно холодно.
– Как добрались? – спросил Митя.
– На Вороном, – ответил Сева.
– Все вместе? И без проблем?
– Почти. Он не восторге от повозки, в которую его запрягли.
– Надо сказать, у тебя пегас что надо, – вмешался Волконский, окинув Заиграй-Овражкина нарочито удивленным взглядом, словно недоумевая, откуда у того взялось столь редкое и дорогое существо. – Какая порода?
– Арабская верховая.
– Порази меня Перун, где ты его достал?
Тут что-то звякнуло, и все молодые люди, как один, повернули головы. Анисья лукаво оглядела знакомых:
– Вот так всегда! Как только мужчины начинают рассуждать о лошадях или драконах, они теряют всякий интерес к женщинам. Сколько еще времени вы бы не меня замечали, а?
– Привет! Мы и правда отвлеклись. – Волконский улыбнулся.
– Выглядишь… божественно, – восхищенно произнес стоявший рядом с ним Нарышкин.
Все одновременно потянулись к ее руке, но Анисья сперва подала ладонь Заиграй-Овражкину, хотя тот стоял намного дальше, чем Дима Велес и Петр Нарышкин. Когда все юноши приложились губами к ее пальцам, Анисья весело щелкнула брата по носу и, звякнув жемчужной варворкой на конце длинной косы, быстро направилась к матери.
К Севе тут же вернулась привычная уверенность, когда остальные парни (или молодые люди), каждый по-своему, но все с оттенком недовольства, взглянули на него. Нарочитое внимание Анисьи вернуло его на позицию любимца девушек, отчего его странные глаза стали еще чернее и туманнее, а улыбка – самодовольно-насмешливой.
– Ах, Анисья! Анисья! – Издалека доносились возгласы колдуний, в том числе и Стаси Романовой, с которой Митя в последний раз виделся на Русальем круге. – Нет, только не говори, что твое платье из русалочьей парчи! Не может быть! Смотрите! Платье меняет цвет! Ах, это прямо чудо какое-то! – И правда, если во время разговора с молодыми людьми ее платье было голубое, то теперь оно стало насыщенного цвета морской волны.
К середине торжества ткань и вовсе заалела. Мите, который взволнованно искал в толпе колдуна, занимавшего его мысли весь сегодняшний день, как и все лето, то и дело попадалось на глаза это яркое пятно. Он подсознательно соотносил его с сестрой, хотя кроме мелькнувшего подола или изгиба спины больше ничего разглядеть не успевал. Рядом постоянно был Волконский, старавшийся на всех званых вечерах держаться поближе к Муромцу, и только подливал масла в огонь, увлеченно пересказывая статью из передовой Небыльской газеты, где упоминалось о Русальем круге, о сорванном посвящении велия, о загадочном нападении на Водяную колдунью, о ее героическом спасении, о самом Мите…
– Слушай, я не понял, а как ты все-таки оказался вместе с Водяной в этом лесу? – спросил Волконский.
Митя вновь повторил историю, которую уже рассказывал отцу, сестре, целителю, дворецкому и Севе.
– А ты не догадался, что за человек на нее напал?
Митя вздрогнул – он должен был ответить не то, что отвечал на этот вопрос отцу, Севе и сестре…
– Нет. – Муромец дернул поврежденным плечом, уходя от ответа.
Он думал о Звездинке каждый день! Почему отец попросил молчать о том, что это был он? Отчего нельзя было заставить Звездинку во всем признаться? Отчего нельзя было его припугнуть?
«Мы же Муромцы! – думал Митя. – Кто посмеет пойти против нас? Почему мы не можем просто обвинить его, основываясь на моих доказательствах?»
Гнев в нем достиг предела, и Митя решил во что бы то ни стало поговорить со Звездинкой. Для этого он и ждал свадьбы – прекрасного повода увидеть наконец предателя. Звездинка числился в списке приглашенных, сомнений не было: благодаря разработкам нового жилого квартала в Зорнике он за лето только упрочил свою репутацию и усилил влияние. Колдуны, мечтавшие покинуть города потусторонних и вернуться поближе к своим, ликовали. Газеты то и дело публиковали интервью восторженных магов, предвкушающих переезд. Долина Гремящих Ветров виделась им уютным уголком, а не враждебным и холодным местом возле залива, где ледяной ветер крушит все на своем пути.
С приближением заветного дня свадьбы Митино волнение росло все сильнее, правда, он все еще не составил никакого определенного плана. Однако он был уверен, что добьется своего, даже невзирая на отцовский запрет.
Теперь же, стоя с Волконским и рассеянно отвечая на его вопросы, он чувствовал разочарование: Звездинка не появился на торжественном свадебном приеме – ни он сам, ни его жена с дочерью. Этот противоречивый день – праздничный и веселый и в то же время хмурый и пасмурный – оказался к тому же совершенно бессмысленным.
– Как тебе сие действо?
Митя повернулся к говорившему, слегка удивленный его изменившимся голосом, и обнаружил, что рядом с ним стоит уже не Волконский. Это был Иван Волков, рыжеватый, холеный и подтянутый, в кафтане из старомодной серебряной парчи, придававшей ему, как, видимо, было задумано, вид побогаче. За глаза его все звали «клуб», потому что у него была навязчивая идея организовывать клубы по интересам и устраивать их заседания в своем загородном поместье.
– Нормально… – отозвался Митя.