Темные силы
Шрифт:
От последовательного мышления его мозг давно отвык, и напряжение мысли составляло для него значительный труд.
«А ну их всех к шаху персидскому!» — решил он вдруг, засунув руку в карман и ощупывая там тридцать рублей, которые были для него солидной суммой.
Пока что там будет впереди — неизвестно, а теперь у него есть деньги и надо их поместить соответствующим образом.
«Самое лучшее было бы, — подумал Орест про графа, — сыграть с ним на бильярде да обставить его как следует!.. а прочее все… да ну его к шаху!» — повторил он себе и, нахлобучив картуз, отправился в трактир, «наплевав», как мысленно формулировал он, на всякие обязательства и обстоятельства, на все прошлое и все будущее, желая жить настоящей минутой на имеющиеся у него в кармане тридцать рублей.
В трактире Орест не прошел, как обычно, в бильярдную, а сел в общем зале барином за столик и авторитетно приказал:
— Человек, романеи!.. И что-нибудь из кушанья деликатного!
— Яичницу на сковородке или селянку? — предложил лакей.
— Дурак! Стану я есть твою яичницу сегодня!.. Ты мне сделай…
— На наличные-с?
— Ну, разумеется! — Орест вынул из кармана деньги, положил их на стол и похлопал по ним рукой. — Хватит, надеюсь, а?
Лакей осклабился и заявил:
— Все, что прикажете, то и можно сделать!
— Закажи мне паровую осетрину!
Оресту давно хотелось паровой осетрины, но до сих пор она ему была не по средствам.
Он пересчитал свои деньги и спрятал их в карман.
Рядом, за другим столиком, с другим лакеем никак не мог столковаться посетитель, которого Орест в первый раз видел в трактире.
Посетитель был французом, очень мало говорившим по-русски, и он никак не мог объяснить лакею, чего ему хотелось.
Орест с самого детства говорил по-французски, потому что его мать была француженкой. Потом, когда она умерла, он от французского отстал, но все-таки хорошо понимал и мог ввернуть, когда нужно, несколько фраз.
Он пришел на помощь французу и послужил ему переводчиком, объяснив лакею, что требовалось.
Француз очень обрадовался, что нашел человека, который мог разговаривать с ним, и предложил Оресту пересесть за свой стол.
Это был человек почтенных лет, довольно скромно одетый, очень добродушный и болтливый. Оказалось, что он приехал в Петербург только вчера, знакомых у него тут нет никого и вот он пошел по улицам, чтобы узнать город.
— Но у вас тут жизни совсем нет! — удивился он. — Совсем нет никакой жизни!.. В Париже у нас все на бульварах и открытые кафе; вы приходите туда и можете все узнать!.. А здесь я не увидел ни одного открытого кафе…
Француз, попав в трактир, искренне воображал, что это — не что иное, как закрытое петербургское кафе, и требовал себе там напитка, которого в трактире, разумеется, не было, отчего и происходило у него полное недоразумение с лакеем.
— А вы сюда приехали по делам или просто так себе? — спросил Орест у француза, когда им подали потребованное и они принялись за еду и питье.
По-французски Орест говорил без всяких вывертов, руководствуясь больше не тем, что хотел сказать, а теми словами, которые помнил.
— Да, я сюда приехал по делу! — стал сейчас же объяснять словоохотливый француз. — Мне тут надо найти одного молодого человека. О, я вам это расскажу!.. Это интересная и трогательная история!
— Этот молодой человек — русский?
— Да, он — русский. Он родился в Амстердаме в 1786 году и был крещен по русскому обряду священником с русского корабля. Ему теперь должен быть двадцать один год.
— Зачем он вам понадобился?
— О! Я ему должен сообщить, что он получит большое наследство! Это — история даже таинственная. Молодой человек, которого я разыскиваю, никогда не знал ни своего отца, ни своей матери тоже. Он был воспитан в Париже доверенным человеком, а затем, когда тот умер, был отправлен сюда, в Петербург. Его отец не мог его видеть, но посылал ему каждый месяц деньги…
— Почему же получилась такая комбинация? — поинтересовался Орест.
— Это составляет тайну, которую я не могу вам сообщить. Отец этого молодого человека умер и оставил ему большое состояние, и я должен был бы раньше приехать в Петербург, но военные действия принудили меня сделать крюк через Австрию, а между тем мир заключен, и вот мы, французы, — опять друзья с русскими.
— А вы знаете, как зовут вашего молодою человека?
— О, да!.. Его зовут Александр Николаевич Николаев.
— Александр Николаевич Николаев?! — воскликнул Орест. — Я такого человека знаю!
Француз трагическим жестом отстранился от стола, значительно взглянул на своего собеседника и поднял руку кверху, указуя на потолок, где кружились и жужжали мухи.
— Вот она, судьба! Я всегда говорил, что всегда и везде судьба!.. Надо же так случиться, чтобы я, ничего тут не зная, приехал в Петербург и первый же, кого я встречаю, может мне дать нужные сведения!.. О, это великолепно, положительно, это великолепно!
— Да, может, мой Николаев вовсе и не тот!.. Николаевых в России очень много!
— А это мы посмотрим и, если это будет не тот, будем искать другого! Но, ради Бога, скажите мне, где я могу найти вашего знакомого Николаева?
Француз поспешно вытащил из кармана записную книжку, вынул из нее карандаш и приготовился записывать.
Орест увидел, что ему везет. До сих пор он брал в жизни, по преимуществу, искусством игры на бильярде, но сегодня ему улыбнулось счастье. Разговор с Савищевым дал ему тридцать рублей и, конечно, было бы глупостью благодетельствовать француза даром.
— Видите ли, — сказал он, — я не знаю, тут ли мой знакомый, может быть, он на даче в Петергофе. Надо будет поехать туда, а это сопряжено с расходами…
— О, он, наверное, вернет их вам потом!..
— А если он окажется не настоящим?
— Да! Вы правы! — согласился француз. — Ваши расходы я должен принять на себя и, когда вы сделаете что нужно, я вам их верну.
«Нет, его, шельму, не надуешь!» — подумал Орест и условился с французом, где его можно будет найти.