Тёмные сказки
Шрифт:
В какой-то момент я убедил себя, что если встречу Последнего Пророка, то в тот же момент исчезнут эти ползающие с трезубцами, и я смогу спокойно уснуть. Нельзя точно сказать, что именно заставляло меня каждый раз отправляться в поиски: то ли жажда научиться праведности, то ли мечта об успокоении и забытьи.
Я взирал на одинокого и беспомощного Ангела, и в моей душе появилась неизгладимая печаль. Вот он хочет рассказать о чём-то прекрасном и, несомненно, нужном, но его не видят, не слышат, не замечают. Во вселенной этих людей он ничто, а они ещё удивляются тому, что не могут познать
Вот взять бы эту толпу, да открыть им глаза на Ангела… Но тогда они посчитают, что это всего лишь плод их воображения, или же игра света и теней! Они скорее сошлются на массовую галлюцинацию, чем поверят, что видели Ангела Господня! Так легче. Не замечать – значит не брать на себя ответственность, а вся их вера – сплошное лицемерие!
Вы можете сказать, что я не имею права этого утверждать, но я имею. Во время своих прогулок я частенько захожу в различные церкви. Я надеюсь, что хоть там Последний Пророк найдёт своих слушателей, но потом убеждаюсь, что церковь и на пушечный выстрел не подпустит к себе тех, кто жжёт сердца и души людей Глаголом Господним. Большинство из тех, кто слепо и глухо шёл тогда мимо Ангела, встречались мне в церквях, и там они вроде бы искренне молились и благоговейно смотрели на изображение этого самого Ангела. И вот он к ним спустился, и что?
Я почти физически чувствовал ту боль, которую люди причиняли Ангелу своей слепотой. Он стонал, будто они резали его лезвиями или бросали в него камни, и готов был разрыдаться оттого, что ничего – абсолютно ничего – не может сделать, а ведь он лишь хотел напомнить, что надо готовиться, потому что Час Ответа уже близок. Он ближе, чем можно себе предположить.
Наверное, такую же боль испытывают и звёзды, и днём, когда их не видно, они тихонько плачут по нашим душам. Если бы мы могли спокойно взглянуть на Солнце, то увидели бы и на нём тёмные пятна – слёзы по тем, кто не хочет искать спасения.
Как мы любим забывать обо всём на свете, когда дело касается нас самих! Мы никогда не поступимся временными и видимыми удобствами ради вечного блага для души.
Когда я смотрел на этого несчастного Ангела, то почувствовал, как радуются те – с трезубцами и рожками. Они, как благостный аромат, вдыхали в себя запах горькой неудачи, исходящий от Ангела. Они пуще прежнего принялись ползать по мне. В тот момент я, как никогда, испугался, что меня сейчас проткнут трезубцами. Но они этого не сделали; только активно упивались своей небольшой победой. Хотя, вполне возможно, что это была очень и очень крупная победа, ведь люди окончательно отвернулись от Того, Кто их создал.
Я пошёл сквозь толпу к возвышению, на котором стоял Ангел. Я подошёл к нему вплотную и долго взирал на то, как его прекрасные крылья трепещут в такт рыданиям. Он стоял ко мне спиной и потому не замечал, что кто-то всё-таки увидел его. Мне показалось чрезвычайно важным то, что он может рассказать. Пускай он не Последний Пророк, но, в любом случае, он может помочь.
– Ангел, – позвал его я.
Крылья
– Я расскажу тебе всё.
– Я расскажу Вам всё,– согласился Коля, и Актаков приготовился услышать то, для чего, возможно, и родился.
– Я весь внимание, – сказал он.
– Сначала был Вестник, – начал Коля. – Он пришёл для того, чтобы рассказать людям о грядущем…
На миг Актакову показалось, что сияние Колиных глаз усилилось, когда он заговорил о Вестнике, но, в то же время, в них промелькнула неизречённая грусть, будто Коле было больно вспоминать (или выдумывать!) об этом.
– …о том, что надо делать, чтобы прийти в конце своего пути к Богу. Он спустился на землю в надежде на то, что его послушают, но… его не увидели, не услышали, не заметили… У Вестника была одна миссия. Он должен был найти такого человека, который смог бы докричаться до людей. Он должен был найти Глаголющего, который пророчествовал бы до Последнего Дня. И он нашёл его… Я слышал Последнего Пророка…
Коля на мгновение замолчал, словно подыскивая нужные слова. Это мгновение показалось Ивану Фёдоровичу неизмеримо долгим.
Свет глаз его собеседника померк. Так бывает с теми людьми, которые очень глубоко уходят в своё подсознание. Актакову показалось, что в то же мгновение нарушилась связь, которая пролегла было между ними. Начала набирать силу та половина, которая хотела отринуть бредни о Последнем Пророке. Она кричала, что это очень заразный случай и болезнь передаётся от больного ко всем, кто с ним контактирует. Коля тем временем вёл борьбу с самим собой. Белые крылья души тянули его вверх, а камень, привязанный к шее, – вниз.
Наконец пациент заговорил, но на этот раз по-другому, не своим голосом и очень-очень быстро, словно боялся, что не успеет сказать всё.
– Первый этап, – говорил он, – это, говоря на нашем языке, всевозможные природные катаклизмы. Это наводнения, землетрясения, пожары, войны, эпидемии и т.д. Первый этап практически завершён. Бог пытался предупредить род людской, но Его уже никто не слушал, потому что Его превратили в догмы и запихнули в книги. Слово перестало быть Живым для людей, и поэтому они отошли от истинной веры.
Тогда был послан Вестник. Он нашёл Глаголющего и возложил на него миссию Последнего Пророка. Я слышал его.
Вестник ушёл, а Глаголющий умрёт перед вторым этапом. Когда тот наступит, уже ничто не спасёт человечество. Глаголющий умрёт, понимаете?
Коля заплакал. В Актакове начала подниматься ярость. Да кто он такой, этот человек, чтобы угрожать ему и всему человечеству?
Внутри Ивана Фёдоровича происходила борьба не на жизнь, а на смерть. Пока и та сторона, что внимала Колиным словам и была готова идти хоть на край света, лишь бы спастись, и та, что отрицала всю эту ересь, были равными по силе, поэтому он взглянул на своего собеседника в поисках истины.