Тёмные следы в душе
Шрифт:
— Тебе надо в душ.
— Не надо. — Диану передёрнуло от мысли, что придётся снять пластырь и намочить свежую рану.
— Ты простынешь. Иди согрейся. — Ларс открыл двери в ванную и махнул ей рукой, приглашая.
Если бы альфа пошёл с ней, Диана, возможно бы, согласилась. Но подобной роскоши ей не предлагали. И всё же Ларс был прав — стоило согреться и заодно смыть запах Юргена, от которого саму тошнило. Она сбросила одежду на пороге, намеренно, чтобы двери нельзя было закрыть, попыталась подцепить пальцами пластырь, но не достала и плюнула. Забралась под горячие струи
— Ложись, я перестелил, — велел он, закончив с уборкой.
— Нет…
Диана чувствовала, как её намеренно отталкивают. Ларс словно стену ставил, а от этого становилось так больно, что она готова была разреветься. Диана не плакала, сколько себя помнила, даже в детстве. Если падала, то поднималась и бежала дальше, царапины не замечала, над ушибами смеялась. Это сестренка вечно канючила, а Диана ничего не боялась. Думала, что и Юргена сможет вынести. Оказалось — нет. При мысли о вожаке снова бросило в дрожь. Она шагнула ближе к Ларсу, попыталась обнять, но тот как уж выскользнул, оставляя между ними холодящее расстояние.
— Ты ведь хочешь меня. — Диана снова сделала к нему шаг.
— Нет.
— Хочешь. — Девушка рукой скользнула по его паху, замечая его возбуждение, но Ларс снова оттолкнул.
— Прекрати, или я тебя выгоню!
— Возбуждает, когда омегу пускают по кругу? — мрачно усмехнулась она, намекая на дежуривших на улице шавок Дирка.
— Ты скользкая девица, как-нибудь выкрутишься.
— Тогда выгони меня. — Диана скинула халат, оставаясь обнажённой, снова шагнула ближе, загоняя Ларса к стене, и потянулась к его губам, но Ларс отвернулся, вздёрнул подбородок, уходя от прикосновений.
Наверное, в другой жизни Диана бы посмеялась над ситуацией — её истинный шарахается и отталкивает, не желая малейшего контакта. Но в реальности это так сильно било по нервам, что Диана была готова сорваться на крик, ударить, укусить. Заставить принять её и удержать. Не отпускать и тем более не гнать. Нужно было сказать лишь слово, дать Ларсу возможность себя почувствовать.
Диана обречённо опустила руки. Отступила и устало плюхнулась на кровать. Хотелось спать и, наверное, есть. И забыть обо всём дурном и страшном, что ждёт её за пределами этой маленькой, но совсем чужой комнаты. Возможно, участь попасть к Дирку не такая уж и страшная — ведь тогда не придётся отчитываться перед Юргеном, не придётся обманывать Ларса и вскрывать его сейф. Если она не предаст истинного, всё будет намного лучше. А пару дней под стаей Иствуда она как-нибудь переживёт…
— Что это? — Ларс провёл рукой рядом с пластырем, который от воды размяк и почти не держался.
— Царапина, — хрипло отмахнулась Диана и попыталась скинуть его руку, но Ларс сорвал пластырь, и захотелось взглянуть, что именно там написано.
Диана крутанула головой, потянула себя за плечо, пытаясь вывернуть шею, и поймала холодный остекленевший взгляд Ларса. Совсем мрачный, неприятный.
— Что там?
— Залечи…
Его руки скользнули
— Не могу.
— Залечись. — Ларс зачем-то обнял, и Диана повисла в его руках.
Приказ вожака давил так сильно, что даже дышать без разрешения Юргена было тяжело, а пойти против его слова совершенно невозможно. Но Ларс — её пара, и его шёпот у самого уха — как гипноз, повторяющий одно и то же слово, убеждая, подталкивая. Диана сама не поняла, как поддалась, потянулась к его голосу и расслабленно застонала, когда боль на спине потухла.
— Умничка, молодец. — Ларс продолжал обнимать, и в кольце его рук стало тепло и очень хорошо.
— Что там было написано? — спросила она тихо, чувствуя, как её убаюкивает аромат кипарисовой смолы.
Последние месяцы превратились в бесконечную гонку, нервное напряжение и дикий страх. Диана так сильно устала, замучилась, задолбалась, и, чувствуя тепло пары, его запах и поддержку, безумно сильно потянуло в сон. Она расслабилась, обмякла и успокоилась.
— Неважно… забудь. — Ларс же, напротив, с нескрываемым нетерпением гладил ей плечи, проводил пальцами по шее, чуть задевая тёмные пятнышки чужих зубов, зарылся носом в волосы и горячо и очень возбуждающе прошептал: — Ты пахнешь иначе…
Диана не принимала настойку сутки, недостаточно, чтобы её личный аромат стал пробиваться, но Ларс — её пара, тот, кто предназначен судьбой, и мог чувствовать даже крохи. Пусть это неправильно, пусть им обоим будет больно, но Диане очень хотелось, чтобы Ларс её признал. Принял как свою омегу и дал хотя бы толику надежды на благополучный конец. Она повернулась к нему, коснулась губ, сначала неуверенно, но почувствовав, что её больше не отталкивают, обхватила за шею и со стоном пробралась языком глубже, поглощая его жар, желания и страсть. Ларс сдался. Или изначально просто дразнил. Но сейчас отвечал с напором, без вчерашней осторожности, и Диане именно это было необходимо — чувствовать себя нужной и желанной.
— Ты очень красивая, — Ларс повторялся, но Диане так мало в жизни говорили комплиментов, что она была рад и такому, — очень красивая. И фигура обалденная… и кожа… — Он сменил руки на губы, прошёл поцелуями по шее. Чуть задержался у сосков, лизнул, обвёл ареолы по кругу, вдохнул глубже, обдавая прохладой, и снова стал прокладывать дорожку ласками вниз по животу.
— Ларс… Ларс… — Диане так нравилось произносить его имя. Звать, тянуть и чувствовать, как тот прижимает, держит в ладонях и сжимает пальцами.
Она ахнула, когда Ларс накрыл ртом ее промежность, мягко обхватил клитор губами и пощекотал языком. Засосал нежно, смачивая слюной и погружая в жар. Делал это с таким жадным удовольствием, что Диана сама раздвинула ноги, желая почувствовать везде, стонала и всхлипывала от ослепляющего, лишающего воли желания.
«Такая вкусная, красивая», «такая горячая и страстная», — Ларс шептал глупые нежности, и от его неприкрытого восхищения в груди было невообразимо тепло. Хотелось отплатить ему тем же, отдаться полностью, слиться. И остаться с ним навсегда.