Темные туннели. В интересах революции. Непогребенные. Трилогия
Шрифт:
— Тогда пиши: «Сына назовем Алексеем. Хорошее русское имя!»
ЭПИЛОГ
«…Умрет ли Хайд на эшафоте? Или в последнюю минуту у него хватит мужества избавить себя от этой судьбы? Это ведомо одному Богу, а для меня не имеет никакого значения: час моей настоящей смерти уже наступил, дальнейшее же касается не меня, а другого. Сейчас, отложив перо, я запечатаю мою исповедь, и этим завершит свою жизнь злополучный Генри Джекил.» [15]
15
Стивенсон
Анатолий дочитал последнюю страницу и захлопнул книжку. Жаль, что ее придется вернуть в библиотеку Полиса. «Странная история» была написана не просто великим знатоком человеческой натуры. Она перекликалась с собственной историей Томского. Правда, в отличие от несчастного доктора, ему удалось обуздать темную половину своего сознания, но чувство вины осталось. Не случайно его излюбленным местом для чтения стали могилы Мишки и его матери — два едва заметных бугорка в дальнем углу станции.
Этих людей можно было спасти, научись он справляться со своим собственным Хайдом немного раньше. Грустно осознавать подобное, но так уж устроен Анатолий Томский: для того, чтобы начать действовать, ему нужна хорошая взбучка. Гремучая смесь из безысходности и потрясения.
Толя услышал шаги, обернулся и увидел Колю Носова. Вид у него был усталый, на губах играла фирменная вездеходовская улыбочка.
— Все читаем, ума-разума набираемся? — карлик сел рядом с Томским. — Правильно, Толян. Ученье — свет, неученье…
— Все бродяжничаем? — ответил Толик, подражая интонации карлика. — Где на этот раз шлялся?
— Долго рассказывать. Зато новости — закачаешься! Вчера красные поставили к стенке Куницына и Теченко. За троцкистскую пропаганду и подстрекательство к свержению законно избранного правительства.
— Шутишь?
— Если бы! Наши академлаговцы додумались прилюдно объявить Москвина ренегатом, предавшим ленинские идеи. Ну, их естественно и того-ентово…
— Жаль. Хорошие были ученые…
— Лютц, по слухам, тоже на этом свете не задержался. В Рейх я не совался, но из достоверных источников знаю: фашисты не поверили ни единому слову Отто и признали его шпионом красных. А со шпионами у наци разговор короткий…
Вездеход встал, положил руку на плечо Томского:
— Ну, а ты как? Не надоело еще на станции киснуть? Засиделся ты, Толян. Если куда соберешься, меня позвать не забудь.
Томский в ответ улыбнулся и покачал головой:
— Извиняй Коля, мне сына растить надо. Да и других дел здесь невпроворот.
— Ха! Зарекалось ведро воду не носить. Ладно, пойду супец хлебать. Чуешь, какой запах? Аж челюсти сводит!
Вездеход ушел, оставив Томского наедине с его невеселыми мыслями. Толик думал о том, сколько пользы могли принести Куницын, Теченко и Лютц жителям Метро, попади они, к примеру, в Полис. Не сумел он их убедить, не нашел нужных аргументов и вот — плачевный итог. Идеология в очередной раз взяла верх над здравым смыслом. Простая и убийственная в прямом смысле красно-коричневая пропаганда оказалось куда действеннее человеколюбивых
Окончательно погрузиться в трясину большой политики Томскому помешала жена. Она пришла вместе с маленьким сыном. Села рядом, приложила палец к губам.
— Т-с-с. Парень пообедал и уснул.
Толик осторожно отвернул край пеленки. Младенец мирно посапывал. Розовые, пухленькие его щеки, казалось, светились изнутри, а уголки миниатюрных губ были опущены вниз. Это придавало малышу чересчур серьезный и поэтому очень комичный вид. Словно почувствовав на себе взгляд отца, Алексей Анатольевич Томский нахмурился и причмокнул.
— Ему снятся сны? — шепотом спросил Толик.
— Конечно. Хорошие сны. Он ведь пока не знает, что родился под землей…
— Смотри-ка, просыпается!
Младенец открыл глаза и тут же схватил протянутый палец отца. Поначалу Томский улыбался, но потом от взгляда сына ему сделалось не по себе. Алешка смотрел на окружающий мир слишком уж внимательно, словно изучал его своими маленькими голубыми глазенками. Да и хватка у малыша была не по-младенчески крепкой. «Неужели…» — сполохом свернула в голове страшная мысль. Толик с трудом высвободил палец.
— Ничего страшного, — улыбнулся он. — Прорвемся! Один умный человек как-то сказал мне, что рельсы могут блестеть даже в темных туннелях…
От автора
Мое почтение, друзья. Я — Сергей Антонов. Родился в 1968 году в белорусском городке Быхов, известным своей военно-воздушной базой и старинным замком, где в годы революции содержались под арестом основоположники белого движения Лавр Георгиевич Корнилов и Антон Иванович Деникин.
По профессии инженер-механик, но сразу после окончания института занялся журналистикой. Последние десять лет работаю собственным корреспондентом газеты «Частный детектив». Кроме публикаций на криминальные темы, с удовольствием пишу о неоднозначных личностях, оставивших, на мой взгляд, яркий след в истории. Любимые темы — Нестор Иванович Махно, Григорий Ефимович Распутин, Эрнесто Че Гевара. На творческом счету, кроме книг цикла «Вселенная Метро 2033», имею три романа в жанре фэнтези и два мистических детектива.
Склонен сомневаться во всем, кроме большевизма в любых его проявлениях. Это вид насилия над свободой личности я искренне ненавижу. Музыкальные предпочтения — русский рок, в основном — «Аквариум» Бориса Гребенщикова. Женат. Имею взрослого сына Артема, который сейчас служит в армии.
С детства много запоем читал. На память об этом увлечении остались очки и любовь к фантастике. В моей советской юности новинки зарубежной фантастики можно было прочесть лишь в журнале «Юный техник». Благодаря этому изданию я стал горячим поклонником Артура Кларка, Рэя Бредбери и других мэтров. Там я впервые прочел рассказ Стивена Кинга, поразивший меня до глубины души. После знакомства с произведениями этого автора по-другому оценил бессмертные творения величайших мистиков русской литературы Николая Гоголя и Михаила Булгакова.