Темные воды Тибра
Шрифт:
Одним словом, все бросились к нему.
Что?
Почему?
Карма искренне развел своими длинными безмускульными лапками.
Ему, как и всем, хотелось в Азию, ему, как и всем, она представлялась просто складом драгоценностей, охраняемым парой-тройкой полупьяных ленивых бородачей. Но ему вдруг стало казаться, что эта беззащитная сокровищница стала от него дальше, чем была вчера.
Офицерам и солдатам он ответил уклончиво:
– Помимо благородной Цецилии, из Рима прибыли еще кое-какие сведения. Неприятные. Подождем немного.
Благородная Цецилия плавала в бассейне. Сулла расхаживал по мраморному периметру и задавал вопросы.
Цецилия боялась своего мужа настолько, что даже самой себе не могла ответить, любит ли его.
Она знала, что он использует женщин, всегда только использовал, и ничего более. Клелия и Элия вынуждены были стать его женами, чтобы принести необходимый капитал, и, как только он овладел их деньгами, они были отстранены. Может быть, он любил Илию, с которой вступил в брак еще в незапамятные годы? Мало похоже, судя по тому, как обращается с дочерью, родившейся от этого брака. Цецилия могла поклясться, что он не найдет и минуты, чтобы приласкать ее, несколько дней тому назад потерявшую мужа в этом жутком Риме. Девушка сейчас плачет в дальней комнате на руках глупых мулаток.
Да и она сама – Цецилия горько внутренне усмехнулась – нужна была ему лишь затем, чтобы наладить отношения с Великим понтификом Рима. И при этом – Цецилия снова внутренне усмехнулась, но теперь уже удивленно – она сама не ощущает в себе права обижаться на него.
– Я рассказала тебе все, дорогой.
Сулла стоял на углу бассейна, широко расставив ноги по его сторонам, и смотрел на жену невидящим взглядом.
– Не удивляйся моей задумчивости. Мне просто трудно поверить, что он был способен на такое.
– Я и сама удивилась. Марий был так любезен. Он дал нам и охрану, и носильщиков, и какое-то письмо от сената. Но я вижу, ты не рад.
Сулла посмотрел на жену так, что она пожалела, что не является рыбой.
– Я очень рад, что ты приехала. Думаю, тебе здесь понравится. Пригляди за Метеллом.
И он ушел.
Марк Карма поймал его в персиковой аллее, ведущей вниз, к набережной. Мало кто знал о существовании этой тропинки, поэтому тут можно было поговорить с глазу на глаз.
– На тебе лица нет, хозяин.
– Что-то не так.
– Что?!
– Я не могу принимать подарки от Мария.
– Почему, из брезгливости?
– Любой его подарок отравлен.
Раб сбежал на несколько шагов пониже по тропинке и, развернувшись, поглядел в глаза своему господину снизу вверх.
– Может, он просто решил разделить с тобой имущество республики? Тебе – Азию, а ему – все остальное. Я не удивлюсь, если он прислал тебе письмо, в котором предложит сделаться греческим и понтийским царем вместо Митридата с условием, что ты никогда больше не ступишь на землю Италии.
– Марий никогда не умел делиться, да к тому же он и за мной знает подобную особенность. Он задумал сразиться со мной еще до моего отплытия, он не желает моего отплытия. Он никогда не откажется от того, на что претендовал. Кампанская армия была его мечтой, как же он может подарить мне ее?
Карма сорвал недозрелый персик и запустил им в заросли, спугнул дрозда, о чем-то рассуждавшего в шевелюре кипариса.
Внизу красивым голубым вырезом располагалась гавань. Многочисленными ступенями белокаменные строения спускались к ней, на рейде белели паруса четырех или пяти триеров. Доносился крик чаек.
– Извини, хозяин, но я перестал понимать ход твоих мыслей. Ты говоришь одно, но я вижу другое. По твоим словам, Марий хочет тебя задержать в Италии, но для этого выдает тебе жену с дочерью, разрубает единственную нить, которой он мог тебя привязать к италийскому берегу.
– Противоречие кажущееся. Во-первых, он понял, что нить эта не так крепка, как многим кажется со стороны.
– А во-вторых?
– А это нам еще предстоит узнать. Думаю, скоро. Может быть, даже сегодня к вечеру.
Уперев руки в бока своей застиранной туники, Карма пожевал обезьяньими губами.
– Я, разумеется, преклоняюсь перед твоим даром предчувствия, но силы моего ума не хватает… Слушай, но ведь, правда, у него больше нет в руках ничего такого… Квинт Помпей Руф бежал из Рима и находится в Минтурнах, сын его погиб, претор Долабелла в Аримине, даже Постумий сумел вовремя перебраться в Геолу. В руках этого мясника нет ни одного твоего сколько-нибудь заметного политического друга. Теперь и семья здесь.
– Старея, ты глупеешь.
– Да-а? – Раб невольно оглядел себя, словно на одежде это поглупение могло как-то отразиться.
– Иначе бы ты знал, что даже перечисленных тобою весьма полезных людей я друзьями не считаю. Возможно, они меня считают своим другом. Что ж, это я могу им позволить.
– Правильно, правильно, – захлопал в ладоши раб, – конечно, конечно, ни к кому нельзя привязываться, иначе оказываешься связанным. Просто я смотрел на дело с точки зрения Мария.
Они продолжали, обгоняя друг друга по очереди, спускаться к бухте.
– Марий, конечно, уже начал резать тех, кто считается в Риме моими сторонниками, моими клиентами, просто людьми, про которых можно сказать: их видели с Суллой. Ему нужны деньги для снаряжения армии.
– Какой еще армии?
– Той, с помощью которой он рассчитывает сломать хребет мне.
Карма замотал головой.
– Опять ничего не понимаю.
– А с чего ты решил, что должен все понимать?
На такое замечание раб не должен обижаться – и Карма нисколько не обиделся.