Темные воды Тибра
Шрифт:
Как-то, раза два или три, она в очень мягкой форме пыталась намекнуть мужу, что присутствие этого стареющего, сварливого, неуживчивого раба раздражает ее. Сулла в настолько категорической форме отказался его удалить, что она оставила эти попытки. Помнила она и об обещании, данном Карме, все эти месяцы Валерия считала себя обязанной держаться данного слова, но сейчас ей вдруг нестерпимо захотелось разрубить этот узел.
Всем станет легче.
Станет ли лучше, она не думала.
Женщина никогда не думает об этом.
– Ну говори же. Я давно заметил ту неприязнь, впрочем не слишком острую, которую ты испытываешь к моему старинному рабу. Что между…
– Да, дело касается его. Он рассказал мне одну историю.
– Историю?
Сулла поставил бокал на стол. Хлопнул в ладони.
– Карму ко мне!
Валерия было подалась вперед, чтобы что-то добавить, но Сулла остановил ее едва заметным жестом.
– Я не люблю выслушивать истории, как бы они ни были занимательны, дважды. Сейчас он придет, и ты расскажешь при нем. Не волнуйся. Какой бы она ни была, эта история, тебя результаты предстоящего разговора коснутся в наименьшей степени.
Карму нашли в конюшне, где он играл в кости и, по своему обыкновению, выигрывал. Азартные апулийцы ругались, призывали в свидетели Юпитера, утверждая, что этой «старой обезьяне» помогают силы Аида, но ничего поделать не могли. Знаменитая кость, решившая в свое время судьбу Югуртинской войны, и на конюшне исправно делала свое дело.
Раб откровенно веселился, потягивая прямо из кувшина неразбавленное вино, и ругал неудачников самыми последними словами. Те скрипели зубами, но ничего поделать не могли, зная, на каком положении в доме живет этот человек. Было и еще одно основание терпеливо сносить его оскорбления – обычно после игры он возвращал проигравшимся большую часть их скарба, то ли из щедрости, то ли из-за неумения найти ему хоть какое-нибудь применение.
Когда Карме сообщили, что его немедленно требует к себе хозяин, он поперхнулся вином. После того злополучного, но и необходимого разговора с Валерией он жил как бы с вознесенным над его головою дамокловым мечом. По прошествии месяцев острота ощущения несколько сгладилась, но полностью страх не проходил никогда.
– Ах, меня вызывает хозяин? – громко, с каким-то уж больно наглым вызовом в голосе спросил он.
– Хозяин, хозяин, – робко пропел тихий ливиец, посланный с приказом.
– Этот удачливый рыболов и овощевод?! Это он меня вызывает?
Присутствовавшие при игре инстинктивно почувствовали, что пора уходить, чтобы оказаться как можно дальше от места такого жуткого святотатства. Самого Луция Корнелия Суллу назвать овощеводом!
– Ладно, я откликаюсь на его зов. – Карма, несмотря на количество выпитого вина, твердо встал на кривые ноги. – Боги видят, боги давно уже видят, что пришло время нам с ним поговорить.
Раб-ливиец завязался в маленький узел и спрятался за большой амфорой для воды, он считал, что мир уже рухнул, и не желал смотреть на то, что от него осталось.
Карма двинулся по направлению к веранде, где семейство «овощевода» вкушало свой ужин.
Когда он появился, почти совсем стемнело, по углам террасы, как обычно, тихо потрескивал огонь жаровен. Надо всем царил небесный свод.
Сулла и Валерия сидели по разным краям стола и молча глядели на вошедшего.
Раб осмотрелся, взял стоявший у выхода на террасу стул и придвинул его к столу.
Дерзость неслыханная.
Валерия была готова к тому, что будут происходить странные вещи, но что все начнется с такого – раб нагло усядется пировать с хозяевами…
– Ты позвал меня перекусить, да, дружище? – продолжая вести себя крайне развязно, сказал Карма.
– Нет.
– Так зачем же, может быть…
– Я позвал тебя, чтобы спросить, какую историю ты рассказал моей жене.
Карма несколько секунд подбрасывал в вялой ладони свою непобедимую кость. Потом вдруг резко рассмеялся. Он, в общем, все делал довольно неприятным образом: ел, пил, разговаривал. Сейчас же он был особенно отвратителен.
– Вот, – воскликнул он, и его палец устремился в сторону Суллы.
– Что «вот»?! – поморщился тот.
– Вот из-за чего она начала волноваться и не сдержала слова.
Сулла бросил быстрый взгляд в сторону жены, потом снова обратился к рабу:
– Говори яснее, что ты имеешь в виду!
Карма вальяжно откинулся и почесал подбородок.
– Ты знаешь не хуже меня.
Сулла побледнел и скрипнул зубами.
– Это ерунда, столько лет прошло. Ты еще меньше меня веришь в силу этих проклятий.
Карма развел руками.
– Кто знает, может быть, боги и вправду существуют где-то и следят за нашими делами. А когда приходит время вмешаться, напомнить о данных обещаниях, они вдруг показывают свою силу.
Валерия вскочила.
– Это вы о той женщине в Эфесе, о дочке бога?
Сулла посмотрел на нее как на сумасшедшую.
– Какой Эфес? Какая дочка?
Карма отвратительно захихикал.
– Чтобы отвратить как-то твою возлюбленную от тебя, ибо я увидел самое страшное, увидел, что ты влюбился, я рассказал ей страшную сказку про Эфес, про маленький храм, про твое обручение с дочерью местного божка, после которого тебе можно все: спать с другими женщинами, иметь от них детей, только нельзя влюбляться.
– Этого не было? – с надеждой спросила Валерия.
– А пятно на лбу! – закричал Карма, царапая себе грудь от удовольствия.
Сулла хотел было броситься к нему, но сдержался.
– Это было, Валерия, но это не имеет никакого значения!
– Я не понимаю.
– Что там не понимать! Почти у каждого лесного племени есть поверье, что если дочь вождя вступит в союз с человеком, спустившимся с небес – а меня таким эти дикари по большей части и воспринимали, – то у них и земля станет лучше родить, и все такое прочее…