Темные воды Тибра

Попов Михаил Михайлович

Глава пятая

Смерть

79 г. до Р. X.,

675 г. от основания Рима

Первый мраморный бассейн наполняли подогретой минеральной водой с небольшой примесью розового и лавандового масел. Поверхность воды была усыпана лепестками жасмина.

Во втором бассейне была вода морская, в которую перед самым погружением драгоценного тела подмешивали свежей артериальной крови молодого оленя.

В третьем бассейне была знаменитая анконская лечебная грязь, которую сверху поливали прозрачным цербенским вином и посыпали коричневой пылью.

Следом была ванна, полная свежего, еще не полностью перебродившего виноградного сока. В нее можно было опускаться всего лишь на несколько мгновений – так велели доктора.

После ванн пылающее тело Суллы попадало в объятия рабынь с подогретыми и пропитанными отварами целебных трав простынями.

Прибывший из Коринфа врачеватель Вилафрид настаивал на том, что именно лечение травами должно принести наилучший результат.

Стоя над погруженным в лечебный отвар бывшим диктатором, он гнусаво долдонил, разворачивая свиток со своим знаменитым трактатом:

Тыква. Плод ее также повсюду находит себе примененье.В виде сосудов, когда содержимое чрева пустоговсё вынимают и недра резцом выскребаются ловким.В чреве таком иногда помещается целый секстарийили содержится в нем целая мера. В сосуде,если составом смолистым его сохранятся,порчи не ведая долго, дары благородного Вакха.Дыня. Радость пирующий пьет, ароматом и свежестью дарагорло лелея свое. От подобной еды не немеюттвердые зубы, но эта, казалось бы, легкая пищасилой природной питает во внутренних органах холод.Полынь. Жажды пожар унимает и гонит она лихорадку.Силу ее испытай, отварив зеленые листьягорькой полыни. Затем это средство из емкой посудывыпей и тем же отваром облей высокое темя.После того как отмоешь ты волосы этою влагой,помни, что зелень полыни берут и поверх налагают.Теплые волосы пусть мягкой повязкой стянуты будут.Минет немного часов – и повязку с волос удаляют.Шандра. Что мне сказать о могучей,растущей поблизости тут жешандре, прославленном роде, хотя обжигает жестокорот наш, и запах, и вкус у нее совершенно различны.Наш завершая обед, выпивается часто в киафах,лучше, когда на огне подогретый напиток.Если же мачехи злые отыщут смертельные ядыи подмешают к питью иль коварно с едою смешаютяд аконита – тотчас же питье выпивают из шандры:этот целебный напиток грозящую губит опасность.

– При чем здесь мачехи! Где ты здесь видишь мачех, унылый грек!

Вилафрид испуганно оглянулся, и свиток сам собою вернулся в трубчатое состояние. Но губы его продолжали бормотать:

Лилии белой сверканье какими стихами иль песнейнеискушенная Муза достойно воспеть в состоянье?Блеску лежащего снега цветок белоснежный подобен.Сладкий его аромат…

С помощью двух рабов Сулла поднялся из бассейна, и тотчас к нему подбежали четыре прислужницы со скребками, сделанными из створок морских раковин, и начали соскребать мелких белых червяков, покрывавших многочисленные нарывы на теле повелителя.

…словно кущи сабейские, дышит.Камень паросский своей белизною и нард ароматомлилию не превзойдут. Если ж змея вероломноею накопленный яд, из коварства врожденного, зубом,гибель сулящим, сквозь рану до самого сердца послала,лютую гибель неся, то пестиком очень полезнотут же цветок размельчить, выпив сок его вместе с фалерном.

По знаку, сделанному Суллой, два обнаженных юноши занялись приготовлением лекарства по только что изложенному рецепту. В каменной ступе растолкли несколько цветков принесенной из сада лилии и залили чашею неразбавленного фалернского вина.

Если ее растолочь и вложить в посиневшую рану,ту, что укус причинил, то нетрудно тогда убедиться,сколь превосходные свойства скрыты в лекарстве подобном.Также, толченная, лечит она параличные члены.

Мощно и жадно глотая, Сулла пил лекарство прямо из ступы.

Возившиеся с его гнойниками рабыни быстренько обирали и глотали мелких червей, добываемых из ран. Этих девиц прислал специально нумидийский царь Гиемпсал, который услыхал о недуге Суллы. Девушки происходили из дикого племени авзейцев и питались насекомыми, вплоть до вшей. Что широко было известно из Геродотовой книги.

– Ну, – спросил Сулла, глядя мутно-голубым взором на лекаря.

– Действие вряд ли мгновенным бывает в подобных…

– Ответь мне хотя бы, что за болезнь меня гложет, ученый?

Вилафрид испуганно пожал плечами.

– Мало известно случаев, подобных этому. В далекой древности такая хворь погубила Акаста, сына Пелия. А позднее поэта и певца Алкмана, весьма в Греции знаменитого. Страдал и умер от нее богослов Ферекид, пристала она и к Каллисфену Олинфскому после того, как он был брошен в темницу. С известным юристом Муцием та же напасть приключилась. Охотится она не только на людей великих и славных, например, раб Эвн, что взбунтовал Сицилию, будучи привезенным в Рим, от такой же болезни жестоко скончался.

– Ученость твоя велика, не спорю, я прошу дать мне ответ – есть ли способ от этой хвори излечиться? Какая сила наслала ее на меня? Если это временная слабость организма, то я найду правильное лекарство и силой выгоню ее вон из себя. Если же я ею наказан силами другими, высшими…

– Все дело, веришь ли ты в них? – робко спросил лекарь.

– Еще бы не верить, когда целыми днями тело мое горит, как в огне, и из него непрерывно лезут эти поганые черви. Мои друзья, только напившись до умопомрачения, в состоянии подойти ко мне, и веселят они меня так, что мне хочется выть. Моя любимая жена живет в другом крыле дворца, но ходит в ароматическом платке, наброшенном на лицо, потому что и туда доносится запах моего гниения. Только им раздолье. – Сулла указал пальцами на девушек, очищавших его гнойники. – Что, вся жизнь моя прошла лишь для того, чтобы на старости лет стать пищей для этих безмозглых авзейских тварей?!

– Но ведь после ванн у тебя наступает облегчение.

– Лучше бы не наступало, потому что возвращающийся зуд стократ бывает сильнее.

– Молись богам.

– Каким? Я всю жизнь смеялся над ними и грабил их кумирни, неужели они мне поверят! Впрочем, каждый день по сотне быков режут и без моего ведома на жертвенных столах по всей Кампании.

Сулла погладил по голове одну из девушек, крутившихся вокруг него на коленях.

– Я сгнил изнутри, я сгнил полностью, я уже почти превратился в ничто, но все равно для кого-то являюсь лакомством. Парадоксально устроен наш мир.

Лекарь только поклонился. Ему не хотелось, чтобы Сулла понял, что эта мысль не поражает особой философской глубиной образованного грека.

– Пойдемте, мои дорогие. Там, в тишине моей опочивальни, нам, видимо, будут дарованы несколько мгновений взаимного счастья.

Уже скрывшись с веранды, Сулла крикнул:

– Метробий, позови Росция и Сорика, пусть они тоже потрудятся, червяков во мне хватит на всех, – и весело захохотал.

Утром следующего дня все повторилось: освежающие бассейны, пьяные песни полупьяных кифаристок, унылые басни Росция. Между этими занятиями Сулла сидел в своем любимом кресле на веранде и, любуясь тем, как черноволосая девчонка обгладывает пальцы его левой ноги, диктовал двадцать вторую книгу своих «Воспоминаний».