Тёмные времена. Звон вечевого колокола
Шрифт:
– Сын в деда Ярослава Всеволодовича пошёл! Вот кого наместником нам ставить надо было! Сказывают, и под Раковором он проявил себя!
– Новгородцы, – вновь обратился Святослав к людям, – отец мой великое дело замыслил! Хочет он, чтоб отныне Отец Городов Русских стал и центром Руси. Сам хочет править городом Рюрика отец мой и всячески народу своему угождать, принося пользу отечеству.
– Складно говорит! Так ведь не князь виновен в злодействах, а Юрка Паскуда!
– А я, – закричал Ратибор, – добровольно с себя сан тысяцкого сниму, и пусть князь и вече решат, кто будет тысяцким Новгорода!
Народ воспринял это ещё более радостно. Павша Ананьевич забеспокоился. В его мыслях было сместить Ярослава и посадить на его место Дмитрия, чтобы править самому, оставив переславльскому князю ещё меньше прав, чем ранее оставили Ярославу.
– Сбегай-ка к телу Ядвиги Блудницы и отрежь её голову, – сказал тихонько Павша Ананьевич одному из верных своих людей, – только неси её так, чтобы никто не видел. Тело её никто не убирал, так что, скорей всего, где сдохла, там и валяется.
О том, что Святослав имеет к ней чувства, Павша Ананьевич знал и решил поглядеть, сможет ли Святослав удержать себя в руках, если узнает о смерти Ядвиги.
– Новгородцы, – продолжал Святослав, – город наш торговый, и прибыль от него велика. А вы только представьте, что будет, если он и центром Руси станет? Постепенно мы подчиним всё побережье Варяжского моря и заселим его православным людом. Наши потомки будут благодарить судьбу за то, что татары разрушали старую Русь, Русь раздробленную, и на её обломках появилась Русь Единая, Русь Могучая.
– Вот кого в князья звать надо! Святослав – это второй Александр! Иди нами править, княжич, и крест в этом целуй, что вольности наши не тронешь. Люб ты нам! – слышались крики народа.
– Новгородцы, – отвечал им Святослав, – негоже мне на месте отца сидеть, к тому же я только говорю его мысли! Не могу княжить вами сейчас, пока отец мой жив!
В это время Павша Ананьевич вышел к Святославу и, поклонившись, протянул ему окровавленный мешок.
– Воля народа такая, княжич. Наказана великая блудница вавилонская руками простых людей!
Святослав открыл мешок, и лицо его исказилось. В мешке была голова Ядвиги.
– Святослав Ярославович, – громко продолжал Павша Ананьевич, – поклянись перед народом, что тело блудницы этой не будет предано земле, а будет отдано на съедение псам, которые уже начали своё дело, а голова её пусть будет наткнута на пику и смотрит в сторону, куда Юрка Паскуда уедет!
Народ закричал и радостно засвистел.
– Верно посадник говорит! Много зла сделала она Новгороду! Пусть смотрит в сторону, куда Паскуда уедет!
Святослав не выдержал и схватил Павшу Ананьевича за грудки.
– Я убью тебя, мерзавец! Ты зачем её жизни лишил?!
– Княжич, – что было силы закричал Павша Ананьевич, – то воля народа была, она перед смертью проклятия на Новгород сыпала!
Народ, минуту назад радостно встречавший речи княжича, теперь недовольно гудел.
Ратибор, видя, что ещё немного, и народ лишит их обоих жизни, схватил княжича и оттащил от посадника. Павша Ананьевич своего добился. Народ теперь уже кричал совсем иное.
– Не хотим ни тебя, ни отца твоего! Удаляйтесь, или будете немедленно изгнаны!
– Пошли, княжич, надо жизни свои для мести сохранить. Этот змей хитрый всё подстроил! Ещё немного, и разошёлся бы народ по домам. Пошли скорее.
– Павша! Я отомщу тебе, злодей!
– Я служу Новгороду, княжич, и, собравшись отомстить мне, ты всему Новгороду мстить будешь. Мы за свою вольницу умереть готовы. И всегда так будет! И ни тебе, ни отцу твоему сладкими речами в обман нас не ввести. Иди, княжич, и не грозись мне! Будь я молод, то и сам бы в честном бою с тобой сошёлся, не посмотрев на достоинство твоё княжеское.
Говоря это, Павша Ананьевич про себя улыбнулся. В жизни бы он ни сейчас, ни в молодости с княжичем мечи не скрестил. Павша Ананьевич не склонен был к безумным поступкам.
Борис Иванович и Всеволод Михайлович
Борис Иванович сразу понял, что в Новгороде творится что-то неладное. Ради этого великий князь прервал беседу с ними, так и не обсудив, каким образом знакомить Юрия Львовича с Ксенией Ярославной.
Борис Иванович не знал, как ему быть. С одной стороны, хитрый боярин видел, что власть Ярослава пошатнулась и теперь абсолютно не ясно, чем дело закончится, но даже без Новгорода Ярослав был одним из сильнейших государей на Руси. Под рукой Ярослава оставались Владимир и Тверь. Борис Иванович и Всеволод Михайлович, его двоюродный брат и спутник, сидели в комнате и прислушивались к крикам, которые доносились с улицы.
– Да тут, наверно, целое восстание, Борис, – сказал Всеволод, – чует сердце моё, что, может, и не стоит Льву Даниловичу родниться с Ярославом Ярославовичем.
– Ну, знаешь, восстания в Новгороде происходят постоянно. Говорят, что здесь и по сей день вече всё решает. Здесь посадник не то что у нас в Галиче или во Владимире, что на Волыни. Здесь он почти князь.
– И видишь, мирятся с этим владимирские князья. У нас тут же с ратью вышел бы князь и разметал бы этих бунтарей!
– То в Галиче, – ответил Борис, – а здесь в Новгороде весь город в случае чего оружие в руки возьмёт и ещё из пригородов рать позовёт. Как бы сам Владимир не захватили. Простой люд вольницу любит!
– Так ведь от таких вот бунтов одни убытки!
– Может, и так, – согласился Борис, – но, как видишь, пока не разорились, а напротив – богатейший город Руси.
– Так это потому, что татары их не разоряли. Сказывают, что до разорения татар Киев был в десятки раз богаче Новгорода.
– Врут старики! Киев в те дни вообще почти никому нужен не был. Там даже не князь в своё время воинство возглавил, а боярин Дмитрий, светлая ему память. Так что скажем великому князю, мол, Юрий хотел бы княжну своими глазами увидеть. Пусть, мол, жених в Тверь приедет. Мы Льву обо всём расскажем, и тогда пусть король сам решает, нужен ли такой союз.
– Борис, а знаешь, что я разумею, – задумчиво сказал Всеволод, – думаю, нам стоит с великим князем поговорить и намекнуть ему о том, что если бы разговор наш состоялся неделю назад, то уехали бы мы совсем с другими мыслями и намерениями к своему князь, тьфу… королю.
– Что с него просить думаешь?
– Ну, это уж пусть он нам предложит, я думаю, что стоить такое должно немало. А люди, что с нами едут, надёжные?
– А почему нет. Я только своих с собой в дорогу брал. Все они от меня получают за молчание или за речи разумные.