Темные времена

Виноградова Мария Владимировна

Князь промолчал. Чуть отступил в сторону, пропуская охотника, и Хес двинулся вперед, более не оборачиваясь. Поэтому не мог видеть, с какой тоской Князь смотрит вслед тому, кто был ближе друга и дороже брата. Не мог видеть, как отчаянно хочется ему сейчас шагнуть, схватить за руку, не позволить уйти, взмолиться о прощении – только лишь бы эта черноволосая бестия вновь была рядом, ехидничала и зубоскалила по любому поводу, прогоняла ночные кошмары, мучающие бессмертную душу, прикрывала спину в бою.

Но выбор был сделан много лет назад, когда он не смог понять его порыва, не захотел делить Вечернюю Звезду с презренными смертными, и ударил – жестоко, подло, зная, что тот не сможет ничего противопоставить меняющим самую суть чарам. Князь бессильно опустил руки, проводил его взглядом

и отвернулся, уже зная, что каким бы ни был результат схватки Наблюдателя и Хеса, в этом мире среброглазому фейри больше нет места.

* * *

Дальнейший путь прошел без приключений и препятствий, если не считать таковыми подземное озеро, через которое кем-то заботливым была проложена каменная дорожка из тонких пластин горной породы, зависших в каком-то дюйме от спокойной и неподвижной, словно зеркало, поверхности темно-синей, чуть светлевший к берегу воды. И если Исэйасу удалось почти без потерь перебраться на другую сторону, лишь в одном месте оступившись и вымочив левую ногу, то Ролло не удержался на узкой тропке и свалился с громким всплеском, подняв в воздух тучу ледяных брызг. С визгом, который отразился от стен и водопадом рухнул на зажавшего уши послушника, оборотень в два прыжка вылетел из озера, которое, как оказалось, больше походило на лужу и было хорошо если по пояс долговязому мальчишке, и встряхнулся. Исэйас, мрачный и мокрый теперь не меньше Ролло, с чувством рассказал баггейну все, что он думал о нем в этот момент, но, поймав заинтересованный взгляд, смутился и замолчал.

Из тоннеля они выбрались исцарапанные и злые, и если оборотень, в силу повышенной лохматости, только недовольно порыкивал, оставляя клоки шерсти на стенах узкого провода, ведущего наружу, то Исэйасу было не до смеха: ссадины болели и кровоточили, а некоторые из них сильно зудели, словно он свалился в заросли крапивы, которая когда-то росла у его дома на заднем дворе. Послушник подозревал, что это воздействие необычной по своему составу воды – в пещере он не удержался и зачерпнул горсть: в прозрачной жидкости вихрились и мелькали крохотные искорки, казавшиеся застывшими снежинками. Скорее всего, там был осадок из какого-то минерального вещества, теперь вызывающего непрестанный зуд. Мальчишка шипел, ругался, расчесывал руки до крови, но старательно не замечал сочувственных взглядов Ролло.

Когда они, наконец, увидели слабый дневной свет, по сравнению с мраком перехода казавшимся ярким, то облегченно вздохнули: и баггейн, и послушник были уверены, что та преграда, поставленная Хесом, будет не единственной. Но то ли охотник посчитал, что и этого достаточно, то ли просто выигрывал время, но из тоннеля они вышли беспрепятственно. И остановились, молча оглядывая открывшееся взгляду.

Исэйасу сразу вспомнилось то, что он видел в пределах контура, поставленного магистром Гайюсом. Безжизненная, выжженная пустыня, толстый слой пепла под ногами и на ветвях поваленных, склизких от гниющего мха деревьев; в затхлом, наполненном смрадом воздухе, поднимаемые редким порывом ветра, холодного и режущего, словно клинок, плясали хлопья золы, как испепеленные бабочки. Смерть и запустение давно царили в этих местах: останки животных робкими белыми пятнами проглядывали сквозь сплошную пелену серого и черного, напоминая о том, что некогда здесь кипела жизнь. Изломанные, изуродованные деревья с голыми ветвями, иссохшими, как древние мертвецы, тянулись к мрачно нависшему низкому небу, черными росчерками пропаривая податливую плоть тронутого разложением мира. Зеленоватая дымка стелилась над мертвой землей, тускло подсвечивала выросшие на пепле и истекающие ядовитой слизью грибы-полуночники – небольшие, серо-коричневые, с узорчатыми шляпками. Достаточно было лишь один раз прикоснуться к этому коварному растению – и недвижность охватывала все члены, поднималась вверх, удавкой стягивала горло, и человек задыхался, корчился в муках. Противоядия от этого не было, но, по счастью, полуночники – так их назвали за светящиеся в темноте шляпки, – встречались очень редко, и мало кто становился жертвой собственного незнания. Здесь же их было на удивление много, и Исэйас осторожно пошел вперед, стараясь как можно дальше обходить смертельно опасные растения.

Пепел шуршал под тихими шагами, ноги по щиколотку проваливались в серое покрывало, словно в только что выпавший пушистый снег, еще не успевший слежаться. Застывший и наполненный запахом разложения воздух шершаво скрипел в горле – дышать было тяжело, в груди медленно нарастала ноющая боль, и Исэйас вновь повязал себе на нос и рот смоченную в воде из фляги тряпицу. Стало чуть легче, но кровь все так же продолжала стучать в висках, а голова была тяжелая от стягивающей виски ломоты.

Ролло, судя по всему, в силу того, что сейчас пребывал в своей второй ипостаси, чувствовал себя значительно лучше, и обеспокоенно поглядывал на едва бредущего и спотыкающегося мальчишку. Тот только сжимал зубы, гордо вскидывал голову и прибавлял шаг, но лишь для того, чтобы через несколько мгновений расправленные плечи вновь поникли, и походка потяжелела. Исэйасу помогало лишь то, что он видел их цель – совсем невдалеке хмурой глыбой виднелось древнее Аббатство, почти по самые острые шпили прорезающих небеса башен укутанное ядовитой дымкой.

На отдых не останавливались, прекрасно осознавая, что каждый миг промедления может стоить жизни не только им, но и Хесу, который, пусть и ненамного, но опережал их. Силы утекали быстро, словно земля, по которой уже давно не ступало живое существо, жадно вытягивала из них все соки, как паук, поймавший жертву в свои тенета.

– Хес говорил, что этот туман разъедает плоть, – напомнил Исэйас, когда они оказались совсем рядом с Обителью. – Как нам пройти сквозь него?

Дымка заколебалась, словно его слова были услышаны, и внезапно послушно раздалась в стороны, открывая проход. Послушник задрал голову и с изумлением вгляделся в очертания Аббатства.

Две сторожевых башни, массивных и тяжелых, будто закованные в броню пехотинцы, возвышались по обе стороны от широкого – две колесницы разъедутся, – подъемного моста, на той стороне которого щерилась потемневшими от времени шипами решетка, сейчас поднятая вверх до упора. Огромные створки ворот были гостеприимно распахнуты, открывая взгляду обширный внутренний двор, к которому вел узкий проход, больше похожий на тоннель, только без верхних перекрытий – с двух сторон в каменных стенах виднелись узкие бойницы. Сзади, полускрытые туманной мглой, виднелись уходящие вверх круглые башни с остроконечными шпилями крыш – более изящные, но оттого только лишь более неуместные. Вообще вся каменная громада казалась какой-то несуразной, неправильно, лишенной той красоты, что присуща подобным мощным строениям – словно изувеченный человек, потерявший самого себя в бесконечных попытках доказать миру, что он еще на что-то способен.

– Это же ловушка, – сообщил Исэйас, вступая на крепкий мост и опасливо поглядывая на маслянистую жидкость в оборонительном рве под ногами.

– Точно, – согласился Ролло и настороженно потянул носом воздух.

Дымка коварно вильнула и начала сгущаться за их спиной, отрезая пути к отступлению.

– Напомни мне, что мы тут забыли? – послушник сглотнул и сжал кулаки, стараясь подавить желание развернуться и воплями удрать куда подальше.

– Спасти этот мир, – предположил оборотень, но заметив скептический взгляд Исэйаса, исправился: – Найдем Хеса и выбьем ему зубы, чтоб впредь неповадно было.

– Вот это дело, – степенно кивнул парнишка и поежился: ему почудилось смазанное движение за узкими бойницами, слепо глядящими в каменный коридор, по которому сейчас двигались послушник и баггейн. – Только нам надо поторопиться, а то не хочется эту честь уступать Наблюдателю.

Оказавшись на внутреннем дворе, они ни мгновения не сомневались, куда им сворачивать дальше – одна из дверей, ведущих в основное здание, была выломана, и щепки усеивали всю землю перед массивной каменной лестницей. Прямо у ее подножия безобразной грудой лежал мертвец в окровавленных одеждах: торс был рассечен страшным ударом меча, и кровяная пыль осела на темных волосах совсем еще молодого на вид мужчины.