Темные времена
Шрифт:
Я перегибаюсь через стол.
— Не смей, блядь, так со мной разговаривать. Я единственный человек, который на твоей стороне, и я не позволю тебе переживать всё в одиночку. Что я собираюсь сделать, так это попытаться увести тебя от этого. Я не могу ничего изменить. На тебе мишень, брат, и, блядь, крупная. Не важно, убью ли я всех ублюдков, работавших на того придурка, они позаботятся о том, чтобы ты был мёртв. Убийство — явный признак этого. Тебе нужно бежать. Единственный выход.
— Я не могу убежать, — говорит он, проводя пальцами по
— Нет, если я смогу вытащить нас отсюда под совершенно новой личиной. Это значит уйти из этой жизни, от всего, от каждого человека, которого ты знаешь. Значит уехать куда-нибудь чертовски далеко, залечь на дно как минимум на пять лет и никогда не возвращаться.
Его глаза встречаются с моими.
— И ты думаешь, это сработает? Думаешь, я могу просто исчезнуть? Эти люди знают, как находить людей. Они нас выследят.
— Может, так и будет, а может, и нет.
— Я, блядь, кинул их, — лает он, хватаясь за лицо. — Бегство меня не спасёт, я покойник.
— Ты, блядь, покойник, если останешься. В любом случае, ты, скорее всего, мёртв. Этот способ даёт тебе долбанный шанс.
— Что, если я инсценирую свою смерть? Это возможно, люди делают подобное постоянно.
Я пристально смотрю на него.
— Чтобы сделать что-то подобное, нужно чертовски много планировать. Поверь мне, я думал об этом. Но у нас нет времени. Эти люди идут по твоему следу, и скоро они тебя найдут. Лучший шанс, который у нас есть — это сбежать. Оставить оружие там, где оно есть, его найдут и перепродадут. Без сомнения, они всё ещё хотят заполучить твою голову, но, возможно, это успокоит их настолько, что они снимут мишень. Затем мы будем иметь дело всего с одним грёбаным монстром.
Брэкстон качает головой.
— Я не думаю, что мы сбежим от этого, Дакода. Если каким-то грёбаным чудом мы всё-таки выберемся за пределы штата, всё, что им потребуется, — это узнать имя человека, который выдал тебе новые документы. Оттуда они будут следить за нами.
— Возможно, а может быть, он будет отрицать, что когда-либо видел меня. Он казался хорошим человеком. Семьянином. Не думаю, что он создает проблемы.
— Ты наивен! — он рычит, заставляя медсестру обернуться и уставиться на нас.
Он выдавливает из себя улыбку и машет рукой.
Она изучает нас несколько мгновений, затем поворачивается обратно.
— Послушай, — шиплю я, перегибаясь через стол так, что оказываюсь прямо перед его лицом, — ты сам вляпался в эту историю. Я всего лишь пытаюсь, изо всех сил, на хрен, вытащить тебя из неё. Если ты не примешь мою помощь, ты умрёшь в ту же секунду, как тебя найдут. Это единственная надежда, возможно, она чертовски мала, но это всё, что у нас есть. Либо ты со мной, либо нет. Если нет, я забираю свое барахло, меняю имя и отваливаю подальше от всего этого. Один. Каков твой выбор, Брэкстон?
Он пристально смотрит на меня, его глаза горят яростью.
—
Я понимаю его колебания и страх. Чёрт возьми, я действительно его понимаю. Вероятно, он прав. Есть большая вероятность, что нас найдут. Я даже подумывал о том, чтобы обратиться к копам, поделиться информацией, запороть им операцию в обмен на нашу безопасность. Но, опять же, это рискованно. Есть большая вероятность, что Брэкстона посадят, но его всё равно убьют.
Полицейским доверять нельзя.
Большинство из них подкуплены.
Кто-то, где-то дал бы информацию, и нас бы нашли. Деньги решают всё, а у таких людей, как этот Шанкс, есть грёбаные деньги. Они у них есть, и на них работают люди во всех областях, включая полицию.
Я не могу рисковать.
Единственные два человека, которым мне нужно знать об этих изменениях, — это Брэкстон и я.
И человек, который изготовил нам поддельные удостоверения личности.
Один человек. Только об одном человеке нужно беспокоиться.
Мне именно так и нужно.
— Нравится тебе это или нет, у нас есть только один выбор. У нас есть неделя, пока не будут готовы новые документы, а до тех пор ты остаёшься здесь. Пока никто не знает, где ты, — ты в безопасности. По крайней мере, пока. В конце концов, они узнают, что ты приходил сюда, и придут за тобой. Остаётся только надеяться, что у нас есть неделя свободного времени.
— А если это не так?
Я смотрю ему прямо в глаза.
— Не могу думать об этом прямо сейчас. Могу думать только о том, как бы нам поскорее убраться отсюда.
Он качает головой, закрывает глаза и прерывисто вздыхает.
— Я грёбаный идиот.
Да.
Он такой.
Но он всё равно мой брат. Я протягиваю руку и беру его за подбородок, сжимая достаточно сильно, чтобы он мог встретиться со мной взглядом.
— Да. Ты грёбаный идиот. Ты совершил невероятную глупость. Но ты всего лишь человек, и ты облажался, и ты боролся. Мы все совершаем ошибки, одни серьёзнее других. Всё, что тебе нужно знать прямо сейчас, это то, что я прикрою тебя, и, что бы ни случилось, я буду и впредь прикрывать твою спину. Ты идёшь ко дну, Брэкстон, я пойду с тобой.
Его глаза остекленели, и он прорычал:
— Люблю тебя, Дакода.
— Да, брат, я тоже тебя люблю.
И мне стало интересно.
Неужели это последний раз, когда я могу сказать ему это?
***
Кода
Сейчас
— Напряжённая была ночка, братишка, — бормочет Маверик, заходя на кухню следующим утром, чтобы забрать единственную заначку с кофе, которая у нас была, пока кто-нибудь не раздобудет ещё.