Тёмные Звёзды: Дары грома
Шрифт:
– Вы слишком по-военному мыслите, дружище, – с неискренней лаской старший похлопал его по плечу. – Будьте немного политиком. Спросите себя – зачем кроты сошлись с Его Высочеством? Ради еды? Пока их не тревожат, они прекрасно обойдутся своим кормом. Ради защиты от армии? Но стража у старого кратера – давно синекура, там самые сытые солдаты и самые беспечные офицеры. Что же им было нужно от принца?
– Действительно – что? – озадаченно хмыкнул гвардеец.
– Даже я не знаю. Но если придёт свежая мысль на сей счёт, и вы поделитесь ею со мной, – подчеркнул
Вместо ответа капитан слабо кивнул. Такая сделка приказам не противоречит.
– И ещё позвольте дать вам чисто дружеский совет. Полистайте на досуге документы здешней канцелярии. Списки слуг – когда наняты, откуда родом, куда в отпуск уезжают, сколько отпускных денег на руки выдано, какие подарки получают к дням тезоименитства Их Величеств. Мало ли, вдруг что-то вам странным покажется…
– Например?
– Скажем, кто-то денег не берёт. Или в графе «место жительства» – прочерк. Держите таких людей на заметке. Спокойней будет.
Вскоре воины лейб-капитана убедились, что стеречь затихшую полупустую резиденцию – дело хлопотное. Силами штатной роты Бургон не охватишь. Одних аллей с дорожками полсотни миль. Там караульный пост, сям караульный пост, раз-два, все разбрелись, и без дела остались одни кашевары.
В казарме, откуда без церемоний вытурили жандармерию, что ни вечер шли хмурые разговоры:
– Опять завтра в дозор у восточных развалин. Нет бы их динамитом взорвать!..
– Давно пора. Нырище – окаянное местечко, даже дьяволы им брезгуют. Мне садовник сказал – мол, к старому замку кроты ни ногой.
– Да что они, враги себе? От руин и в полдень холодиной тянет, а чуть смеркается, из них туман ползёт. И тишина, как в погребе. Поневоле чудится то скрип, то шорох. Идёшь там – держи руку на затворе…
– Это всё от ереси и богохульства, – поучали старослужащие. – Кто Бургон строил – Громом был наказан, разума лишён. Не будь он царских кровей персона, горел бы в инквизиции на очистительном огне, а так дёшево отделался – под замком у родителя сидя, голову об решётку размозжил.
– В старину государи судили по-быстрому. Бочки с порохом под стены и в подвалы, весь вертеп с землёй сровнять, чтобы на дым ушёл и щебнем стал. Жаль, Его Высочество оставил Нырище как есть. Вырубить заросли, ямы засыпать битым камнем, паровой каток пустить…
– Засыплешь!.. Провал там, сказывают, глубже всякой шахты. Шаг ступишь – поминай, как звали. Бездна адова.
– Брехня! Девчонок пугать, чтоб с лакеями в кустах не прятались. А шуршат барсуки да лисы.
– Ну, будешь в дозоре, загляни туда. Если в провал промахнёшься, то уж собаку-говорушку точно встретишь.
– Застрелю её, чего с ней говорить. Ты ещё про живое дерево соври, а то мне скучно. Брось, друг! Тут челядь кисла без хозяев, от безделья напридумала, чего на свете не бывает… Лучше сходи в балаган, глянь пьеску «Кордель Безумный, принц помешанных». Оно куда занятнее.
Одни сомневались, другие храбрились, третьи держали руку на затворе, но все, отправляясь караулить восток обширного парка, озирались с особым вниманием. Может,
В тени, за густо растущими, переплетёнными деревьями руины Нырища выглядели мрачно и зловеще – обомшелые осколки стен, торчащие куски колонн на месте рухнувших ворот. Здесь государь Кренар командовал штурмом, брал приступом замок сына, а Кордель с мушкетом отстреливался из бойниц, глотая амулеты, взывал к царю тьмы: «Дай мне мудрость! Скорее!» Так и сгинул со своей бредовой мудростью в Квадратной башне, колотясь в окно. При нём-де и деревья парка шевелились, и псы по-человечьи говорили – не счесть россказней о принце-сумасброде.
Только Нырище осталось, немые груды камней в зарослях, куда ни тропинки, ни лаза. Забылось название старого замка, но тёмная слава по-прежнему жила здесь, словно память о заразном кладбище. Государь пожалел дворец с зеркалами, прочие строения, а замок сына снёс. Было, за что?..
Но опаска началась не с Нырища, она выползла из лаборатории, что гнездилась в двухэтажном дворце Птицы-Грозы, на западной стороне парка. Что ни говори, разрушенный замок Корделя заброшен и мёртв, просто оброс легендами как мхами, а в лаборатории жил сварливый сыч-профессор. Ну, чисто мухомор трухлявый! И этакий плюгавый старикан смутил ум целой роте лейб-гвардии.
Поначалу он сидел будто пришибленный, весь съёжился. Думали, вот-вот окочурится. Со старикашками из штатских так бывает, если в дом вломится солдатня, начнёт гаркать, топать, стучать прикладами и рыться по кладовкам. Однако сморчок ожил и забегал, будто таракан, когда начали сгребать в мешки его научные записки: «Нет! Не так! Складывать аккуратно! Дайте, я сам!»
Прыти и злости в нём открылось – на пять ломовых извозчиков. Не гляди, что худ и ростом мал, а бритая физиономия как яблоко печёное – простуженным скрипучим голосом мог осадить любого унтера и даже офицера. На помянутую обер-полицмейстером девицу Бези – к слову, очень миловидную особу! – прямо-таки рычал, пока её не проводили к экипажу с остальными, кого велено везти в столицу.
Похоже, он в лаборатории и спал, и столовался – настоящий чокнутый учёный. Для полного портрета колдуна недоставало черепушки на столе, чучела совы под потолком и книги с заклинаниями.
– Гере профессор, – пошучивали солдаты, – где ж ваши сосуды с уродами?
Шутки как отрезало, едва сошли в подземный этаж дворца. Гром небесный! да ведь старый злыдень людишек живьём маринует!.. В одном стеклянном гробу девушка, в другом парень, оба как сухие мумии, а кругом лампы могильного света, электрические помпы, трубки в инеи и каучуковые шланги. Иные осенялись, кое-кто шептал:
– Тут дело подсудное… за это – в святой трибунал прямиком…
– Что ж вы им – умереть не даёте? Или из могилы вырыли? Грех на вас, гере профессор!
– Молчать! – отсёк худой старик, одетый по-учительски в долгополый сине-чёрный сюртук. Верзил-гвардейцев, возвышавшихся на голову над его круглой шапочкой, он нисколько не страшился. – Ваше дело – вынести их по очереди так, чтобы все провода и трубки оставались на местах, насосы продолжали работать, а аккумуляторы давали ток. Бережно! Всем ясно?