Тёмные Звёзды: Дары грома
Шрифт:
– Помнится, Кордель тоже ставил опыты. Противоестественные и безбожные. Пока не свихнулся, – цедил лейб-капитан, наблюдая за осторожной работой своих подчинённых, вокруг которых сновал озабоченный, встревоженный профессор. – По его стопам идёте? Или воздух такой возле Нырища?..
Вначале замерев, профессор затем перевёл на него железно твёрдый взгляд:
– Какой вы факультет окончили, чтобы судить о законах естества?
– Высшую пехотную школу.
– Я учился в трёх университетах, был вольнослушателем в двух, и то считаю, что мои знания неполны. Тем более
– Благодарение Грому, они сожжены. Случись им уцелеть, за них таскали б в инквизицию.
– А я по молодости отвертелся на допросе. Убедил всех, что донос был ложный.
В подземелье стихло. Слышалось, как вяло булькает бледно-жёлтый раствор в колбе.
«Картерет, – на подъёме вздёрнутых чувств явилось капитану, – его фамилия – Картерет. Он же был под судом за эксперименты на людях… Отовсюду выгнанный. Вот, значит, где окопался – под крылом у Цереса… Хитёр, сумел от инквизиции уйти! Ишь, старый хрыч, фанатик чернокнижия…»
– И что, увлекательное чтение?
– Не для пехотных курсантов.
– Но хотя бы с пьесой совпадает?
– В общих чертах. Визит к невесте в великое княжество, любопытство к Следу Молота, тайный поход под землю, амулеты… Потом смятенье разума и беспорядочные записи. Во всяком случае, о женитьбе он больше не помышлял. Всё больше о небе, о заоблачных мирах.
Хотя служба в белой гвардии дисциплинирует рассудок, капитану сделалось слегка не по себе. Небылицы гласят – кто прочтёт «Письма самозабвения», тот станет как Кордель… В мрачной атмосфере подземелья изложение профессора звучало угрожающе. Будто защищаясь, белогвардеец с усмешкой спросил:
– А насчёт собаки-говорушки?
– Пока амулет был на ней – говорила, что служить готова. Просила дать работу. Что-то невнятное вещала.
– Бесовский голос, – вымолвил один солдат, нащупывая Божье Око под мундиром на груди.
– Что ещё желаете услышать? – нехорошо кривя бледные губы, продолжал профессор. – О живом дереве, как оно людей хватало сучьями? Про существ, выходящих на морской берег?
– Довольно. – Лейб-капитан подкрепил слово резким жестом. – В богомерзких подробностях не нуждаюсь.
– Как раз подробностей в «Письмах…» немного. Потому делать выводы, тем паче подражать Корделю – бесполезно. Амулеты пропали, замок разорён, всё истлело. Я настоятельно просил Его Высочество воздерживаться от раскопок Нырища, и принц внял мне. Зато опыты с медиумами дали поразительные результаты…
Профессор уставился на стеклянный гроб с заключённой в нём спящей девицей:
– Когда-нибудь я разбужу их. Научный мир будет потрясён… Так, что встали как портновские болваны? – напустился он на солдат. – Живей, за дело! Аккуратно! Гром господень, ну и достались помощники!.. Тут нужны девичьи пальчики, а не ваши неотёсанные лапы!..
От капитана осталось скрыто, что произошло в лаборатории до прихода белогвардейцев. Наверняка какая-то бурная сцена с насилием. Обошлось без жертв, но все, кого он застал во дворце Птицы-Грозы – девица
– Капитан, вы представить не можете, каких трудов мне стоило отговорить Его Высочество от археологических работ! Слишком велик соблазн для сведущих людей – порыться в Нырище. Кратер и След Молота очень похожи, оба они – следы огня, упавшего с небес… Никаких археологов в Бургоне, никогда! Явись сюда с лопатой даже кавалер Карамо – он мой ученик! – его бы завернули на заставе. Гнать в шею! Без осмысления, без кропотливых предварительных исследований – ни шагу! Как раз на этом сгорел бедный Кордель…
Разговорился, заткнуть впору. За одно сравненье дьявольского кратера со Следом Молота Господня дедуле опять стоит на допросе побывать – пусть инквизиция определит, кощунство это или нет.
От себя лейб-капитан добавил бы пощёчину за упоминание Карамо. Родом из курутских горцев, перешедших к Синему царю, белогвардеец помнил родину и гордился учёными Красной страны – и тут вдруг услышать подобное! Археолог Карамо, искатель святынь, удостоенный милостей от государя – ученик Картерета, живореза и еретика!.. Да будь профессор дворянином светлой крови, впору его на дуэль вызвать, а так – жаль руки марать.
Прежде, чем укатить в фургонах со своими гробами и тетрадями, профессор успел накаркать такого, что во все души заронил сомнения. После его откровений спокойно ходить возле Нырища стало невозможно. Какой ни будь ты смельчак и вольнодумец, а станешь опасаться. Собака-говорушка, дерево с руками, амулеты нечестивые… Дева Небесная. Душа-заступница, спаси и сбереги!
Шли дни, а рота охраняла резиденцию, где оставалась, дай бог, четверть прежней челяди.
Министерство двора отозвало из Бургона лишний персонал, жилья челядинцев опустели, большие кухни остыли. Кругом закрытые ставни, на дверях – висячие замки. Гостей след простыл – кто сюда поедет? Больше не сновали через въездные ворота подводы и фуры с провизией. Зиял пустотой эллинг дирижабля «Гордый», на котором Церес хотел скрыться от родительского гнева.
Дворцовая мебель и люстры покрыты чехлами. Ковры скатаны, платья развешаны в гардеробных, всё пересыпано от моли новомодным нафталином или по старинке – камфарой, перцем и табачной пылью.
В аллеях чирикали птахи и парами слонялись патрули белогвардейцев, зевающие от безделья. Томное лето вяло текло над тихим парком.
Свыше приказали остановить электростанцию Бургона – что ей крутиться вхолостую без владетеля имения? Да и расточительно это в военное время. Оставили динамо-машину для неотложных нужд и генератор светильного газа.