Темный алехандр для принцессы светлых
Шрифт:
Гавриил, слушая это, пропускает пальцы через перья. А затем хватается за одно из них и со стоном вырывает. Должно быть, это больно, учитывая, как он морщится. Капля алой светящейся крови падает в траву, а несколько перьев окрашиваются в ее цвет.
— Отец, — цедит сквозь зубы ангел, — отец не мог не знать, что в подземелье проник Дремлющий. Отец должен был слышать плач души мира, ведь она взывала о помощи, даже я слышал это, когда мы спустились вниз! — Гавриил с болью в глазах смотрит на вырванное перо. — Отец позволил порождению Тьмы расти прямо у нас под ногами. И продолжает позволять.
— Власть затмила его разум, и он не готов расстаться
— Это сработало бы, если бы не Айрин, — кивнул Гавриил.
И посмотрел на меня. Впервые без пренебрежения или превосходства. И не то чтобы просто. А в его взгляде было столько восхищения, что слезы на моих щеках мгновенно высохли. Я замерла, не ожидая подобного.
— Этого аргх ангелов предположить не мог, — продолжает Ганнибал. — Они уже списали вас со счетов и празднуют победу. Но это лишь до того момента, пока Сефарин не поймет, что Лигвион не спешит никого одаривать своей силой. Тогда он и поймет, что ты все еще жив, и тебя станут искать. Так что тихо отсидеться где-нибудь, в самом забытом богами уголке Мироздания, не получится. Печально, что примерно такую же участь твой отец уготовил и всем твоим братьям, включая Микаила.
— Но совет не позволит, — попытался возразить Гавриил.
— К тому моменту, когда тайное станет явным, — перебил его демон, — Дремлющий доберется и до совета. Он поглотит их умы и вложит в них самые низкие стремления. Порождение Тьмы сожрет ваш мир, вместе с титаном. Твой отец пал под его влиянием. Сефарин достаточно долго носит тьму в своей душе, однако крылья его, заметь, все еще белоснежные, — тут демон делает паузу, словно хочет, чтобы все мы осознали услышанное. А после продолжает: — Он уже давно вынашивал план устранения конкурентов. И закон о непорочности и воздержании принял, как только ты и твои братья стали взрослеть и смотреть по сторонам. Таким образом он надеялся избежать рождения ваших детей. Даже полукровки виделись ему угрозой. Ведь когда нам есть кого защищать, мы готовы сражаться до последнего. А дети — это наше наследие, наше будущее, и кого нам оберегать, если не их? У Сефарина получилось. И теперь только от тебя зависит, выживет ли твой народ или падет перед силой Тьмы. Так же, как и от тебя, — он посмотрел мне в глаза, — зависит, будет ли у фей будущее или они канут в небытие, погрязнув в бесконечной череде междоусобиц.
Воцарилась тишина. Каждый обдумывал услышанное. Мне хотелось закричать, что я готова. Вот только что может одна маленькая фея без магии?
— Но что мы можем? — опередил меня Арлавиэл. — Нас всего четверо.
— Пятеро, — поправил его Ганнибал, подмигнув мне. — Вас, господа и дамы, пятеро. Вместе со мной.
25
Все вокруг погружается в тишину, словно весь мир ожидает, что будет дальше. Даже шелеста листьев не слышно.
— Если отсутствие поддержки — это единственное, что не позволяет вам исполнить
— Как... — только и могу шепнуть я.
— Этот мир должен развиваться, а в изоляции это невозможно. Поэтому Дрэстан поддержит тебя, как когда-то энты поддержали правящую династию эльфов. И лучше бы тебе поторопиться, так как, повторюсь, времени почти не осталось.
От слов Владыки меня отвлекает скрежет металла. Я поворачиваю голову в сторону Гавриила и вижу, что он сорвал с себя кирасу.
— Я не имею права носить звание военачальника ангелов, пока в моем мире растет Дремлющий, а мой народ в опасности и правит им тиран, пренебрегший их благополучием, — он протягивает ее мне. — Думаю, что тебе она сейчас будет нужнее.
Смотрю на часть ангельских доспехов и понимаю, что даже если бы хотела взять его себе, то все равно не смогла бы носить, так как она слишком велика для хрупкой феи.
— Она пропитана магией Света, — понимает мое замешательство Гавриил, — кираса примет нужную форму, как только ты наденешь ее.
Я несмело протягиваю руку и беру ценный подарок. Несмотря на то что со стороны выглядит она тяжелой, ее вес практически не ощущается. Я послушно ныряю в доспех, и он преображается, подстраиваясь под меня.
— Нам с Айрин еще есть что обсудить, — обращается Ганнибал к моим спутникам. — А вы можете пока что искупаться в озере. Его воды исцелят вас окончательно.
Арлавиэл и Гавриил поднимаются со своих мест и следуют указаниям демона. А Мелан остается на месте. Владыка скептически заламывает бровь, смотря на него. Похоже, Ганнибала такое упрямство забавляет. Но он не прогоняет темного алехандра, очевидно, ценит его преданность. А уже через несколько мгновений все его внимание обращается на меня.
— Тебе предстоит принять свою силу и усовершенствовать навыки владения ею. Надеюсь, ты понимаешь, какая ответственность лежит на твоих хрупких плечах. Ты больше не принадлежишь себе и должна научиться укрощать эмоции. Потому что невысказанные обиды могут разрушить изнутри уже не только тебя. Поддавшись боли, ты поставишь под угрозу свой народ и существование родного мира.
— Но во мне нет никаких обид, — возражаю я.
И понимаю, что лгу. Потому что мне больно. Больно, что моих родителей убили, а я даже не могу их оплакать. Больно от того, что груз власти свалился на меня слишком рано. Больно потому, что вокруг оказалось столько предателей. Таковыми были даже те, кому я доверяла.
Прикосновение Мелана отвлекает меня от горестных мыслей, и я легонько вздрагиваю. Он не делает ничего из ряда вон выходящего, всего лишь заплетает мои волосы. Но почему-то сейчас это очень волнительно. Наверное, именно потому, что он снова сзади. Потому, что я все еще помню прикосновение его пальцев к своим бедрам. Помню его движения во мне, и от этого становится жарко.
— Ты сам расскажешь ей? — спрашивает демон у темного алехандра. — Или это сделать мне?
Пальцы Мелана на мгновение замирают, запутавшись в моих волосах. Он совершенно точно знает, что имеет в виду Владыка, и не спешит с ответом. Я его понимаю, потому что и сама не готова к этому разговору.