Темный алехандр для принцессы светлых
Шрифт:
— Там нас ждет спасение! — кричу, но в этот раз мой голос срывается в писк.
Я ведь и в самом деле не знаю, что за переходом. В какой из низших миров мы попадем? На кого натолкнемся с той стороны? Неужели и в самом деле там будет еще хуже, чем здесь?
«Целая орда демонов выстроится в очередь, чтобы использовать твое нежное тело для удовлетворения собственной похоти, — продолжал глумиться голос. По трое и пятеро за раз будут пихать в тебя свои огромные отростки, пока ты не истечешь кровью».
— Я выживу! — снова надрываю горло криком, уже не зная, кого именно хочу в этом убедить.
«Демоны сожрут тебя с той стороны прохода, — убеждает Дремлющий, а в том, что я слышу именно его, уже нет никаких сомнений. — Лучше останьтесь и умрите спокойно».
На ходу я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Меланом. Впервые на дне его глаз вижу неприкрытый
— Мы дети Света! — кричу Дремлющему, слушая в сознании его клокочущий смех. — Мы выйдем отсюда и выживем во имя Света!
«Свет умирает там, где властвует Тьма, — злорадствует мне в ответ. — Маленькая фея не сможет противостоять бескрайней темноте».
Мы продолжаем двигаться вперед, но с каждым шагом идти становится все тяжелее. Воздух сгущается и тяжелым грузом опускается на плечи. Пол под ногами кажется скользким, а путь невероятно долгим. Сил спорить с Дремлющим не остается. И я решаюсь сосредоточиться на шагах, чтобы не поскользнуться. А еще я начинаю молиться:
— О Свет, — взываю чуть слышно, — помоги нам! Благослови и не оставь блуждать во Тьме.
Как ни странно, это помогает. Хоть я и понимаю, что моя родная стихия не слышит меня, но сейчас просто необходимы хоть какие-то слова надежды.
20
Все трудности, с которыми мне пришлось столкнуться на жизненном пути, не смогут сравниться с той, которую я пытаюсь преодолеть сейчас. Государственный переворот, взятие моих родителей под стражу и стремление вернуть свою жизнь в прежнее русло — все это меркнет и бледнеет по сравнению с желанием выжить. А выжить в нашем случае значит двигаться вперед. Каждый новый шаг дается с еще большим трудом, чем предыдущий, но я продолжаю упрямо переставлять ноги. Самое время пожалеть о том, что не имею крыльев. У моих предков они были, но затем с каждым новым поколением они становились все слабее. Ведь феи освоили магию, и крылья уже были не настолько нужны. Так что вскоре они и вовсе исчезли. А еще через несколько поколений бескрылые феи перестали считаться недоразвитыми уродами и сделались самыми обычными. Теперь уродами считают тех, у кого нет способности к магии. Надолго ли? Сколько еще должно родиться таких, как я, чтобы подобное стало нормой в нашем обществе?
Я бы не отказалась сейчас от крыльев. Взмыла бы вверх и добралась наконец-то до прохода. Да что там! Я бы перелетела эту страшную черную пропасть.
«Ничего у тебя нет, кроме упрямого нрава», — слышу голос в голове. Не отвечаю. Нет смысла спорить с ним.
А ведь Габриил тоже не умеет летать. Только планировать. Ангелы хоть и сумели после ухода Люцифера сохранить свои роскошные пернатые крылья, но способность парить и подниматься вверх утратили. Мы все изменились после того события. Точнее, изменились наши народы. А мы уже родились такими, какие есть. И если в этой темноте у самого военачальника светлых ангелов нет сил призвать на помощь Свет, тогда на что я надеюсь?
На очередной ступеньке я проскальзываю и падаю. Коленками больно ударяюсь о камень. На мгновение боль ослепляет. Но вскоре я с ужасом понимаю, что не могу вновь подняться. Давление слишком сильно.
«Что ж, ты победила, — нашептывает Дремлющий, — я признаю в тебе свою дочь и оставлю при себе. Только сдайся».
— Лучше умереть, чем вечно блуждать во Тьме, — отвечаю я.
Но голоса своего больше не слышу. Его заглушает песня темного монстра.
Я не сдамся, нет. Потому продолжаю движение. Ползком. Поднимаюсь на четвереньки и карабкаюсь вверх. Останавливаюсь и оборачиваюсь. Мои спутники все еще на ногах. Они волочат Арлавиэла, и я вижу, как нелегко это им дается. Мелан взглядом спрашивает, бросить ли ему фея, чтобы помочь мне. Я отрицательно качаю головой, давая понять, что намерена справиться самостоятельно. Мой жених ранен. Если темный алехандр оставит его на ангела, то второму придется его бросить. А я не гордая, могу и на четвереньках ползти. Какая, в конце концов, разница, насколько тяжело дается подъем, если удастся достигнуть цели. И я продолжаю путь. Упрямо цепляюсь пальцами за скользкие ступени.
— О Свет, — шепчу я, пытаясь хоть ненадолго отвлечься от голоса, звучащего в сознании. — Я никогда и ни о чем не просила тебя. И сейчас не прошу о спасении.
Я хватаюсь ладонью за следующую ступеньку. Но она слишком скользкая, моим пальцам не за что зацепиться. Они соскальзывают и задевают неровный край. Нежная кожа не выдерживает такого обращения, и вскоре я вижу маленькие капли крови. Они похожи на жемчужные бусинки, собираются в аккуратные шарики и удивительно поблескивают в темноте. Странно, завораживающе и слишком ярко. Я на мгновение замираю, наслаждаясь их красотой. И настолько мне все происходящее кажется невообразимым, словно я вижу чудо, которое творится прямо на моих глазах. Как будто невидимый демиург запел свою песню, и этот прекрасный звук окутывает меня покоем. Он меняет все вокруг меня, преображая действительность. Неважными становятся все мои стремления: желание оправдать надежды родителей, забота о своем народе и будущее моего мира. Зачем мне вся эта суета? Ведь в Мироздании есть вещи гораздо важнее. А вся моя предыдущая жизнь лишь тлен. Я оборачиваюсь на мужчин, которые остановились и смотрят тяжелыми взглядами. Они устали. И я устала. Достаточно для нас всех сражений. Я не помню их имен, но чувствую с ними близость. А также знаю, что одного из них мне нужно отпустить. Он уйдет в далекие миры, и я не должна оплакивать потерю. А двое других останутся со мной. Я стану им супругой, и у нас появятся дети. Не могу вспомнить, почему мы не могли быть вместе раньше. Но сейчас это уже неважно. Главное, теперь они со мной.
Я снова бросаю взгляд на капельки собственной крови. И ступени, за которые все еще держусь. Куда я спешу? Куда стремлюсь и зачем? Я ведь уже и так дома. Тут есть все, что мне нужно. И я все смогу получить. Стоит только захотеть и попросить об этом демиурга. Ведь он слышит. Тот, другой, бог, которому я поклонялась и молилась, никогда не отвечал мне. А этот слушает внимательно и готов исполнить любое желание. Тогда куда и почему я хочу уйти? Или уже не хочу?
Я снова оборачиваюсь назад и смотрю на своих мужчин. Их осталось двое. Третий ушел, как и обещал бог-отец. А я и не оплакиваю, как мне и было велено. Почему я вообще должна плакать, если все хорошо? Мы же все равно встретимся, разве нет? Кроме того, у меня осталось двое мужчин, которые нуждаются во мне как никогда. Они смотрят на меня как на источник воды в пустошах. А я замираю, не способная пошевелиться. Слишком много чувствую в них неприкрытого желания. Оно сжирает их изнутри, заставляя ощущать нестерпимый голод. Голод, который я могу утолить.
Я поворачиваю голову и смотрю перед собой. Перед моим расплывающимся взором зияет пустынной аркой проход. Куда он ведет? И почему я так хотела шагнуть в него? От кого спасалась и почему?
В оглушающей тишине я слышу шаги за спиной. Продолжаю стоять на четвереньках и не оборачиваюсь даже тогда, когда чувствую, как подол моего платья ползет вверх. Как воздух пробегает по влажной коже и чьи-то пальцы касаются меня. Все это вызывает внутренний трепет. Он вырывается наружу со стоном, который я не могу сдержать. Да и зачем сдерживаться? Я не вижу, но уверена, что сзади меня тот, на ком светлые доспехи. Я еще помню, как они сияют, и увижу, как потускнеют окончательно. Они станут черными, как и его крылья, уподобившись царящей вокруг темноте. Каждой клеточкой своего тела я ощущаю исходящий от него жар и жажду. Но он медлит. Не представляю откуда, но знаю, что ему подобная близость внове, и он все никак не может решиться. Словно существует для него какой-то неизвестный мне запрет. Порог, который он все еще не переступил, однако, если переступит, обратного пути не будет.
А мне уже очень хочется ощутить его в себе. Насладиться его мощью и впитать эмоции. И потому я начинаю беспокойно ерзать, подаваясь навстречу.
— Давай же! — подбадриваю его, и мой собственный голос звучит словно песня, отражаясь от каменных стен.
Это звучание на мгновение глушает меня, настолько громким был вскрик. И чудится, что я даже немного трезвею. Что я делаю? Почему стою на месте? Почему не двигаюсь вперед? Почему застыла во Тьме? Столько разных почему одновременно, и ни одного ответа вспомнить не могу. А ведь где-то в моем сознании спрятаны ответы. Но я не могу до них дотянуться. Резко дергаюсь вперед и намереваюсь ползти, но сильные руки обхватывают меня за бедра и притягивают обратно. А у меня нет сил на повторный рывок. И я застываю, намереваясь возобновить движение вперед, как только почувствую, что смогу это сделать.