Темный Берег
Шрифт:
Когда рой рассосался, огры подобрали обоих и бросили в фургон, нагруженный ночной добычей. Там они и лежали в горячечной боли среди гниющих костей и листов ржавого металла. Укусы распухли и пульсировали болью. Тошнота выворачивала наизнанку. В какой-то момент у Бульдога остановилось сердце, диафрагма превратилась в горячий металл и застыла, и лишь с невероятным трудом он смог набрать воздуху в лёгкие.
Тиви слышала, как он борется за жизнь, и хотела умереть, но в её теле было для этого недостаточно яда. От каждого укуса
Над головой задрожал рассвет, и фургон покатился обратно в лагерь по туннелю среди болот. Огры запели свои тяжеловесные песни, а мусорщики тащились молча, спя на ходу.
В плетение камышовых хижин бил дневной свет, и они пылали изнутри, подобно печам. Остальные свалились в пятнистую тьму и заснули, а Тиви с Бульдогом лежали без сна на грязном сене, и их грызли крысы боли, невидимые, но слышимые при каждом ударе отравленной крови в ушах.
Бульдог еле слышно пробормотал:
— В сердце человека много места. Я не пёс, я человек. И в моём сердце места много, о да.
Тиви приподнялась на локте, пытаясь расслышать, что говорит её защитник.
— Он цитирует Висельные Свитки, — произнёс измученный голос из пятнистой темноты. Из глубины хижины выплыла женщина в куртке чармодела и села возле Тиви. Это была та самая, которая помогла ей, когда Грин бросил её в зарешечённую телегу к другим пленникам. Седеющие волосы были увязаны в пучок лианой, а большие и живые карие глаза придавали лицу выражение мудрости. — Зверелюди часто их цитируют. Они хотят быть людьми и верят, что если сердце у них будет достаточно сильным, чтобы выдержать все страдания, они станут людьми. Это печально.
Чармоделка нагнулась ниже и всмотрелась в распухшие черты, в почерневшие закрытые веки.
— Это Бульдог, тот, чьи амулеты вызвали взрыв Чарма в лесу, тот, который, как ты надеялась, тебя спасёт. — Старая женщина печально покачала головой. — Надежда — горькое желание. Это тоже из Висельных Свитков. — Она положила руку на сердце вора. — Он сильный, выживет.
— Кто ты? — спросила Тиви, всматриваясь в женщину пристальнее. Впалые щёки казались удлинёнными и пустыми, как колеи, размытые дождём.
— Кто я, не важно, — ответила та. — Уже не важно. Властелин Тьмы все переменил.
— Как мне тебя звать?
— Старая Сова, — ответила она с еле заметной улыбкой. — Теперь ложись и отдыхай.
— Не могу я отдыхать, — огрызнулась Тиви, всё же поддаваясь мягкому нажиму рук, которые положили её на солому.
— Я знаю, тебе больно. — Рука Старой Совы изогнулась в воздухе, будто срывая невидимый плод. Когда она открыла ладонь, там лежал целительный опал, сияя изнутри, как сиреневое молоко. — Это исцелит тебя и Бульдога.
Тиви поражённо уставилась на чармоделку:
— Ты это спрятала от огров?
— От всех. — Старуха коснулась опалом каждого из ужаленных мест на теле Тиви, и воспалённая плоть тут же затихла под гладкой и невредимой кожей.
— У тебя ещё есть? — спросила Тиви, думая о Бульдоге.
— Нет. — Старая Сова положила опал меж распухших глаз вора. — Здесь хватит Чарма, чтобы начать его лечить.
— Зачем? — спросил Тиви, глядя с изумлением, как распухшее лицо Бульдога начинает приобретать нормальные очертания. — Зачем тратить амулет на нас?
— Бульдог из нас самый сильный, — сказала Старая Сова, — а ты — его страж. Если есть надежда для нас всех отсюда освободиться, то она заключается в нём. У меня есть вкус к этому самому горькому из желаний.
Целительный опал погас и стал обыкновенным камнем, отдав весь свой Чарм. Старая Сова сунула его в карман своего кожаного передника так быстро, что он будто исчез из её пальцев.
— Он не полностью исцелён, — сказала она, разглядывая волдыри на рыжеватой шерсти Бульдога. Она погладила больного по лбу, и он заснул. — Но это и к лучшему, он не будет поправляться слишком быстро. Не надо возбуждать подозрений.
— Огры умны, — согласилась Тиви. — А Вороний Хлыст — смертельный враг Бульдога.
— Куда опаснее Вороньего Хлыста и огров тот колдун, который надзирает за Рифовыми Островами, — предупредила Старая Сова. — Ралли-Фадж регулярно обходит лагерь.
— Я его видела на ходулях, — вспомнила Тиви, вздрогнув.
— Чаще он приходит в виде тени. Он думает, что невидим. Но обладатели правильного Чарма видят его отлично.
— И у тебя он есть — «правильный Чарм»? — спросила Тиви, всматриваясь в морщинистое лицо в поисках признаков силы и не видя их.
— Чарм не только в наговорных камнях, ведьмином стекле и колдовском металле, — шепнула старая женщина. — Тело тоже может его хранить — если ум в этом теле знает как.
— Ты чародейка!
— Я этого не говорила. — Старуха повернула руки ладонями вверх. — Моя профессия не имеет значения, как и моё имя. Сейчас времена Властелина Тьмы, и прежние названия не имеют силы.
— Да, но ты не такая, как мы. — Тиви обвела взглядом остальных пленников, лежащих на полу хижины, свернувшихся в клубок или сидящих спиной к стене, пустых от усталости. — Что ты видишь?
— Кто-то за тобой наблюдает, — сказала Старая Сова. — Вон там. — Она показала в угол, испещрённый пятнами света.
Сначала Тиви ничего не увидела. Потом, когда старшая положила ей руку на плечо, она различила в тени сверкающую энергию, поблёскивающую и вертящуюся, как нити дождя.
— Что это? — ахнула она в изумлении.
— Не что, Тиви. — Старая Сова убрала руку, и видение размылось, но не исчезло. — Кто.
— Тогда кто?
— На сегодня бесед хватит, — ответила чармоделка и уползла прочь. Она устроилась среди лежащих, повернувшись к Тиви спиной, и затихла.