Темный Берег
Шрифт:
— Мы проиграли вместе, — произнёс невысокий взъерошенный юноша. — Надо было оставаться на Тёмном Берегу. Мы были Храбрецы, Врэт. Мы могли бы править этим миром.
— Править на Тёмном Берегу? В сточной канаве вселенной? И сколько бы мы правили, Малыш Льюк? Пока не свалилась бы на нас болезнь или старость не высушила до костей? Ха! Когда мы нашли этих жалких царьков гремлинов, которые думали, что мы — их легендарные маги, вернувшиеся из ада, вы в их волшебстве увидели шанс править малым мирком. Я же увидел путь назад на Ирт, к свободе от болезней и старости. Это я увидел
Шесть призраков, сказавших свои слова, отступили в ночную тьму, истощив свою слабую энергию. Остался только один, высокий, бледный, с ярко-рыжими волосами и царственной осанкой.
— Давай, Дудочник, — едко сказал Врэт. — Выплюнь свой яд, как вот эти.. ,
Дудочник ничего не сказал, только глядел из сонной глубины.
— Давай, — понукал его Врэт. — Ты всегда умел говорить хорошие слова. Ты всегда умел дать нам почувствовать себя хорошими, когда в нас не было ничего, кроме плохого. Давай послушаем, как твои сладкие уста извергнут горькую желчь.
Дудочник не сказал ни слова, а лишь молча отступил в тень и смотрел оттуда со скорбным видом молчаливой жалости на благородном лице.
— Ты такой же дурак, как все они! — выкрикнул Врэт, захлёбываясь от гнева. Его одолел приступ кашля, и он захаркал кровью. — И не смотри на меня так! Это не я жалок, а вы! Вы — призраки, а я жив. Я — Властелин Тьмы! Худр'Вра! Весь Ирт передо мной на коленях!
Фантом поднял к губам тростниковую дудочку и заиграл грустный лёгкий мотив. Это была мелодия с тех времён, когда все они были мусорщиками на приливных отмелях Нхэта. Тот же мотив, иногда более весёлый, сопровождал их на пути к славе, а иногда утешал потом в отчаянии.
— Дуди, дуди свою песенку, дурак! — крикнул Врэт, и злость придала ему силы сесть. — Ты меня этим не тронешь! Я смеюсь над вами! Все вы дураки! Вы проглотили поражение из рук Дрива и его пэров. Вы проглотили его и жили бы себе жалкой жизнью на Тёмном Берегу, цари помойки! Но я не смирился с поражением! Я заставлю Дрива его проглотить! И весь Ирт вместе с ним!
Мелодия растаяла в темноте ночи.
— Вы все дураки! — снова выхаркнул Врэт и встал на подкашивающихся ногах. Грудь болела там, где вырвался гремлин, и Врэт прижал руку к грудине.
— Никогда больше так не делай, — предупредил он живущую в нём тварь. — Нам надо разрушить целый мир. И если при этом придётся вытерпеть боль, значит, так тому и быть. И если нам придётся погибнуть — слышишь, ты, кровосос? — это будет не от боли или страха. Ты меня слышишь? Пусть смерть сама к нам придёт, мы не побежим ей в когти.
Он встал у окна и поглядел на лучистые снега под звёздным дымом. Из тьмы к нему летели змеедемоны. Он чувствовал их. Приближение змеедемонов гудело в его крови, накачивая силу в тело.
Скоро их стало видно — чёрная спираль на фоне звёздного сияния. Они спускались к нему. Кусочки тьмы, выпадающие из пространства среди паутины звёзд, они пришли на его молчаливый зов.
Он встал на подоконник и поднял руки. Тощая нагота его раздулась, и он почувствовал, как злобная кукла в пещере его сердца дёрнулась, стала выше, рванулась вверх на натянутых струях крови. Тень вытекла из его пор и заблестела темнотой на коже как мех, а бледная плоть исчезла под шерстью тьмы.
Из сверкающих вихрей неба спустились змеедемоны и повисли перед ним в тёмном воздухе, огромные и безмолвные, как тотемы, глядя на него бусинками глаз и чудовищными набрюшными мордами. Никакая воля на Ирте или на небе не могла бы противостоять гневу, сжатому в их мощных извилистых телах.
Врэт втянул в себя их мощь, и охвативший его полумрак расширился, раздулся в блестящие кривые плиты колючей брони. Капюшон чёрного зеркала покрыл его крысиный профиль, и Врэт увеличился до размеров змеедемона. Он шагнул сквозь панель Чарма и сошёл с подоконника.
Во главе стаи чудовищ Худр'Вра летел через ночь. Кошмары жестокости мелькали в его мозгу в течение всего полёта — пытки, которые он придумывал и совершенствовал для королевы ведьм, предавшей его. Но когда они после полуночи долетели до неровной опушки горного леса и опустились на скалистые склоны, где лежали разорванные смердящие трупы демонов, слабость сменила гнев.
Убитые демоны не поднялись в ночной прилив, но остались валяться в мерзких позах смерти, быстро разлагаясь. Над каждым трупом стоял туман распада, и вязкие контуры всё время менялись в воздухе. В густом тумане над изувеченными телами роились свернувшиеся клубком гномы и адские куколки. Это были мерзкие душонки только что погибших, светящиеся зелёным и удивляющиеся, увидев себя живыми и лишёнными тел в пропитанном Чармом свете.
Тошнотворное зрелище вязкого дыма этих призраков оказало угнетающее действие на беса в сердце Врэта и забрало его силы. Колени Врэта подкосились, швы брони треснули.
С криком вызова Худр'Вра поднял руки к небу. Молния вспыхнула, извиваясь, над деревьями, близкий грозовой фронт вспугнул птиц и развеял листья. Прошумел ветер, рассыпая как пыль шлаки эманации, и силуэты химерических душонок унесло прочь в клубах тумана.
Но всё же Властелин Тьмы был недоволен. Он поднял над шлемом сжатые кулаки, будто хотел стащить звёздные цепи с небесного ложа. По лесу прошумела буря, и согласно склонили головы деревья. Покатился по склону щебень, туши мёртвых змеедемонов зашевелились, перевернулись и всплыли почти вверх. Отрезанные конечности полетели прочь, превращаясь на лету в пепел и дым.
Худр'Вра яростно вскрикнул, и ураган свалился с небес вертикально, размолотив трупы в пыль. Превращённые в гумус змеедемоны унеслись в вихрях бури.
На очищенное место боя опустилась тишина. Властелин Тьмы оглядел камни, изгрызенные огнём Чарма, с оплавленными краями, со сквозными дырами, окрашенные цветами побежалости. Положив руку на оплавленный камень, он покачал головой. Это была опасность, которой он не предвидел.
Сотни уцелевших в этой ужасной битве ждали выше на лугах возле леса. Врэт подал сигнал, и они приблизились, неся Тилию. Она была без сознания, и он понял, что она ранена в бою. Остатки гнева испарились при виде её окровавленного лица, и он ощутил гордость за её боевую ярость.