Темный час

Фостер Дилейни

Такого рода вещи? В смысле, секс? С каких это пор секс стал плохой вещью?

Она пожала стройным плечом: — Кто знает.

Мои щеки вспыхнули. У меня не было причин так реагировать, но я чувствовала горький укус ревности до самых темных глубин своей души. Как он и сказал ранее, он видел много сисек. Внезапно я почувствовала себя нервной, неуместной и неуверенной.

Ты хочешь, чтобы тебя трахнули, принцесса?

Сколько раз он говорил эти слова другим женщинам? Заставляло ли это их сердце биться, а кожу гореть,

как у меня? Почему меня это волнует?

Меня это не должно волновать.

Женщина широко улыбнулась, сверкнув жемчужно-белыми зубами на фоне помады цвета нюд. Казалось, что она злорадствует.

— Приятно было познакомиться с вами, Эннистон. Надеюсь, вы приятно проведете остаток вечера.

Облегчение охватило меня, когда я смотрела, как она уходит, оставляя меня одну искать Чендлера. Это было автоматически, инстинктивно. Он был злодеем, монстром, который творил с моим телом темные, невыразимые вещи, но что-то внутри меня требовало знать, что он рядом. Я тяжело сглотнула, стараясь не обращать внимания на трепет в груди, когда заметила его в другом конце комнаты, и его глаза уже были устремлены на меня. Он стоял сосредоточенный, засунув руки в карманы и отведя плечи назад. Его фирменный, напряженный взгляд сверлил меня насквозь, до самой глубины души. Мы находились в комнате, полной людей, но я не видела никого, кроме него.

Высокий, худощавый мужчина примерно возраста моего отца появился передо мной, загораживая мне обзор. — Извините, я не думаю, что нас официально представили. — Его улыбка была легкой, а голос изысканным, как и его внешность.

Я была уверена, что нас вообще не представили.

Он взял мою руку в свою и слегка поклонился.

— Я Натан Дюпон, мэр Нью-Йорка. — Должно быть, он заметил смущение на моем лице, потому что продолжил. — Я только что разговаривал с Пирсом Кармайклом, и он упомянул, что у нас в городе есть королевские особы.

В городе. Это был один из способов сказать об этом.

Богатый, темный тембр клавиш фортепиано эхом разнесся вокруг нас, за ним последовали глубокие, призрачные вибрации виолончели, когда музыканты играли свою версию «Chandelier» Сиа. В нескольких футах от нас пары прижались друг к другу и начали кружиться и двигаться в такт музыке.

Мэр кивнул в их сторону, затем протянул руку мне: — Позволите?

— О, я не уверена…

— Ну же, — он потащил меня на клетчатый танцпол, прервав меня прежде, чем я успела запротестовать. — Заставьте старика почувствовать себя особенным.

Одна его рука легла мне на спину, а другой он держал меня за руку: — Я никогда не танцевал с принцессой.

Мне казалось неправильным, что руки этого мужчины находятся рядом со мной. У меня возникло внезапное желание обыскать комнату в поисках Чендлера.

— Я уверена, что это ничем не отличается от танца с вашей женой.

Он крутанул меня, и я врезалась в твердое тело. Я устояла на ногах как раз вовремя, чтобы посмотреть в темно-зеленые глаза, которые пронзили меня насквозь.

Чендлер.

Он перевел взгляд на мэра. Его тон был холодным, а выражение лица резким и насмешливым. — Извините за вторжение, но я бы хотел вернуть свое свидание, сейчас же.

ГЛАВА 27

Мэр

Дюпон отпустил меня и сделал шаг назад, натянуто улыбаясь, глядя на Чендлера: — Конечно, — он снова поклонился мне. — Было очень приятно.

У меня возникло чувство, что он не испытывает таких же чувств к Чендлеру.

Я вернула ему улыбку, когда Чендлер придвинулся и обвил рукой мою талию.

Мелодия все глубже погружалась в мрачное течение.

Чендлер прижал мое тело к своему, поместив свое бедро между моими. Мое сердце стучало, как барабан, в такт мрачным нотам.

А потом он отпустил меня.

На секунду я подумала, что он собирается уйти и оставить меня одну посреди танцпола. Я затаила дыхание, даже ждала этого. Пока он не качнул бедрами в одну сторону в движении типа восьмерка. Это было незаметно для глаз, но я почувствовала тихую силу его движения между моих бедер.

— Я начинаю думать, что это плохая идея оставлять тебя одну, — сказал он, снова двигая бедрами.

Я соглашусь с тобой.

Я двигалась вместе с ним, наши тела были в сантиметрах друг от друга, но двигались в идеальном ритме, как будто были соединены вместе. Он держал одну руку перед моей, все еще не полностью касаясь меня, как в регентском танце из романа Джейн Остин или в эпической сцене Деймона и Елены в «Дневниках вампира». Я потерялась в его горящих зеленых глазах, безнадежно. Электрическая энергия поглотила пространство между нами. Никто больше не имел значения.

Чендлер удерживал мой взгляд, пока его рука скользила по моей руке, к плечу, затем вниз по спине. Его бедра подались вперед, толкая мои назад только усилием воли. Медленно, благоговейно, его глаза следили за его движениями, когда он очерчивал изгибы моего тела, даже не прикасаясь ко мне. Словно какое-то невидимое силовое поле не позволяло ему закрыть полудюймовый зазор между его ладонями и моей кожей, или как будто я была святой, совершенной вещью, которую нельзя испортить. Его нежные прикосновения прошлись по моей попке, по бедрам и бокам, остановившись прямо у груди. С каждой вибрацией струн виолончели и каждым ударом клавиш пианино я дрожала с головы до ног, как будто я была инструментом, на котором играли.

Боже. Я чувствовала его во всем теле.

Я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне.

Пожалуйста, просто прикоснись ко мне.

Мы буквально танцевали вокруг правды, которая просилась на свободу. Мне просто не хватало смелости произнести ее вслух.

Я наклонила голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Почему ты не хочешь дотронуться до меня? Ты боишься того, что случится, если ты это сделаешь? — Ты боишься, что сломаешься, как в прошлый раз?