Темный день. (Дилогия)
Шрифт:
— Здешние птицы ведут себя подозрительно, — шепотом сообщил он, поравнявшись с Дариным. — Явно замышляют что-то против меня! Нужно написать об этом в Гильдию магов, пусть примут меры!
— Какие птицы?
— Те, что сидят на кусте сирени, — сказал Магиан, указывая взглядом на птиц. — Сидят и трещат, а как только я подойду — замолкают! А почему? Уверен, плетут новый заговор!
— В самом деле? — Дарин оглянулся, соображая, как отделаться от собеседника.
— Но это еще не все! У них появился сообщник! — Магиан ухватил Дарина за пуговицу кожаного жилета. —
Чародей задумался.
— Я раньше знал, как оно называется… но сейчас… мысли так и разбегаются в разные стороны! — он тряхнул головой. — Не вспомню! Узкая морда, горящие глаза и рога!
— Дракон?! — боязливо спросил Басиняда.
Магиан сдвинул брови, размышляя.
— Для дракона мелковат. Но опасен, явно опасен, и, хоть и не птица, явно замышляет что-то против меня! Но я и близко не подойду больше к тем кустам, пусть сидит, сколько ему угодно!
И Магиан с победоносным видом удалился.
— Существо? — переспросил раб.
— Чушь, кто сюда проберется? — Дарин заметил приближающегося брата Магиана и прибавил ходу. — Мимо мороков не пройдешь.
— А вдруг? Вдруг это, и правда, дракон и явился он…
Дарин остановился, глядя на раба.
— Ты что, Басиянда, тоже чокнулся, что ли? Думаешь, настоящий дракон, вместо того, чтоб испепелить весь монастырь, залезет в кусты и будет сумасшедших пугать?
— Но господин только что говорил…
— Господин здесь не первый год холодными обливаниями лечится. Слышал ведь, как он рассказывал, что куры на его жизнь покушение готовили?
Дарин пошел дальше, неотрывно глядя на небо, где уже угас закат. Над землей сгущались недобрые тревожные сумерки.
— Существо в кустах, блин… нарочно не придумаешь!
— Ты прав, господин! — подумав, согласился раб. — Мимо мороков никто не проскользнет!
Неожиданно в кустах что-то зашуршало, Басиянда проворно отскочил.
Из зарослей высунулась узкая рыжая морда с горящими, как угли глазами, с рожками, испачканными землей.
— Мороки! — презрительно тявкнуло «существо», отряхивая прилипшие к рогам листья. — Разве это препятствие для кобольда, чьи предки держали в страхе все окрестные леса и болота Лутаки?!
…Тохта стрелой пролетел по узкой тропинке, вспрыгнул на большой камень-валун и огляделся по сторонам прищуренными глазами.
Монастырь был совсем рядом, рукой подать. Вон и ворота видны, крепкие, дубовые, подходи да стучись. Однако стучать в ворота он не собирался — разузнал заранее, что за монастырь такой, так что примерно представлял, как там кобольда встретят. Горгулья номер восемь, оказывается, про монастырь многое знала, гнездо у нее раньше поблизости было и до тех пор, пока она на службу в Морское Управление не устроилась и в Лутаку не переехала, частенько в родные пенаты летала.
Тохта внимательно рассмотрел высокие стены, сложенные из грубого камня — высокие, не перелезешь — и хмыкнул. Перелазить он и не собирался, все же, не единорог какой, через заборы скакать, а кобольд, потомок бесстрашных и свирепых воинов! Это ничего, он сейчас
Тохта снова, уже который раз за несколько дней, вспомнил боевое прошлое своего племени — было, было чем гордиться! Тут и дерзкие рейды в тыл противника — это когда война с гномами велась, тут и яростные кровавые битвы с людьми, битвы не на жизнь, а на смерть… на смерть, потому что всем было известно: кобольды не берут пленных. Ну, разве уж когда совсем есть нечего и крыс с днем с огнем не сыскать, тогда брали… — кобольд брезгливо сморщил нос. — Ели пленных, чего уж там скрывать, ели, но с отвращением!
В этот момент мысли Тохты самым естественным образом переехали на любимую тему. Вспомнилась вдруг родная нора, кладовая с припасами. Еды полным-полно, все, чего душа потребует, есть! А нору он сам когда-то вырыл и по своему вкусу обустроил. Можно, конечно, было и готовую купить у знакомых кобольдов и деньги они просили небольшие, но Тохта решил — сам! В конце концов, кобольд он или кто? В рытье нор, тоннелей, подкопов — кобольдам равных нет, это всем известно! И вот приглядел он чудесное местечко на краю болота и за дело принялся. Целую неделю копал: сначала главный ход, потом — отнорки, запасной выход, кладовую. Получилось на славу! А в кладовой-то еды запасено — видимо-невидимо: тут тебе и крысы, и…
Кобольд тряхнул головой, прогоняя приятные мысли, и напомнил себе, что явился он сюда, к монастырю, по важному делу, а про нору с кладовой и припасами можно будет помечтать попозже.
Тохта поднялся на задние лапы и принялся высматривать паривших над стеной мороков.
— Один… два… три… — бормотал он, пересчитывая бесплотных стражей. — Пять! Отлично… как раз столько, сколько и требуется!
С этими словами, кобольд спрыгнул с камня и устроился за валуном: подальше от посторонних глаз. Само собой, тут, в отдаленной местности, никого не было, но осторожность никогда не мешала. Укрывшись за громадным валуном, кобольд вытащил из кармана колоду старых игральных карт. В лавке Дадалиона захватил: карты уже с месяц пылились на прилавке, как раз под надписью «Подержанные магические товары за полцены» и никто их не покупал. Оттого-то фигуры, изображенные на картах, отчаянно скучали, от нечего делать ругались между собой день и ночь и иной раз даже втягивали в перепалку волшебное зеркало.
Кобольд разложил карты перед собой и глубокомысленно нахмурился. Некоторые карты сразу решительно отодвинул в сторону: большой важности они не представляли и нарисованы на них были горожане, крестьяне да мелкие торговцы. Отодвинутые карты тут же зароптали: возмущенные горожане обещали пожаловаться королю, угрюмые стражники грозили оружием, торговцы же, наоборот, пытались подкупить кобольда и украдкой показывали туго набитые кошели.
Но кобольд только лапой махнул: карты это были самые незначительные, так что с ними и говорить не о чем. Беседовать предстояло с картами важными и оказалось их ровно пять: Юная дева, Отважный рыцарь верхом на коне, Повешенный, Мудрец и Правдолюбец.