Темный день. (Дилогия)
Шрифт:
— Тохта, хватит уже жрать на полу, как свинья, — сказал он, размешивая сахар. — Жирные пятна остаются, каждый раз пол за тобой мыть приходится. Научился бы за столом есть, как все нормальные люди.
Кобольд поднял голову.
— С какой стати я должен есть, как люди? — недовольно осведомился он.
Дарин откусил кусок бутерброда.
— С такой, — невнятно произнес он. — Смотреть противно, как ты колбасой по линолеуму возишь. Да и мыть неохота.
Он отхлебнул чай и развернул газету.
Тохта подумал и прищурил глаза. Нравоучения Дарина по поводу того, как он должен есть, ему порядком надоели. Пора было положить этому конец.
— Ну, если тебе так хочется…
Он вспрыгнул на табурет, пододвинул тарелку.
Посмотрел, как Дарин откусывает кусок сосиски, намазанной горчицей, и передернулся от отвращения. Что тут едят, что едят! В голове не укладывается…
Предквушая прекрасный завтрак, нырнул под стол, из-за корзины с яблоками, вытащил припрятанную накануне жирную молодую крысу и шмякнул на тарелку. Вот. Все, как у людей.
Чтоб окончательно сразить Дарина манерами, отыскал на столе вилку и с размаху воткнул в брюхо крысе. Теперь можно есть. Вонзил острые зубы в сочное мясо и глаза от удовольствия прикрыл: вот это еда, так еда! Не то, что сосиски из пачки…
Он прожевал лакомый кусок, облизнул мордочку и только теперь бросил хитрый взгляд на парня, остолбенело сидевшего напротив. Что?! Хотел, чтоб кобольд ел за столом, как люди? Получай!
А тот вдруг вскочил, опрокинув стул, и опрометью бросился в ванную.
Черезвычайно довольный собой Тохта отодрал крысиную лапку, сунул в пасть, захрустел косточками, прислушиваясь к странным звукам, доносившимся из ванной. Вот так-то. Теперь кое-кому не скоро захочется кобольда повоспитывать…
От крысы уже почти ничего не оставалось, когда Дарин вернулся. Был бледен и на кобольда и на стол старательно не смотрел.
Молча убрал в холодильник масло, колбасу, недоеденный бутерброд отправил в мусорное ведро, тарелку, на которой еще недавно лежала вкусная крыса, тоже бросил в ведро, даже вылизать не позволил.
Тохта, вытаскивая из зубов застрявшие кусочки мяса, с сожалением проводил тарелку взглядом, но ничего не сказал.
— Знаешь что, — проговорил, наконец, Дарин, по-прежнему не глядя на кобольда. — Ты это… колбасу на полу можешь есть. А все остальное — на балконе. Только давай так договоримся: крыс своих лопать станешь, когда меня дома не будет. Ясно?
Тохта кивнул.
Дарин наскоро навел на кухне порядок. Наведение порядка заключалось в том, что грязная посуда сваливалась в мойку, где и лежала до тех пор, пока очередная гостья, заглянувшая на огонек, не изъявляла желание ее помыть. Гостьи заглядывали частенько, так что мытьем посуды Дарину особенно утруждаться не приходись.
Сидя на пороге, Тохта наблюдал, как парень налил чаю в большую синюю кружку, бухнул туда пять ложек сахару, прихватил свежую газету и отправился на балкон. Кобольд же на минутку задержала на кухне, делая вид, что ловит в шерсти блоху: на самом же деле, его беспокоила припрятанная за холодильником крыса. Место для хранения такого лакомства было какое-то ненадежное и крысу надлежало немедленно перепрятать. Покончив с этим, Тохта проскользнул на балкон и устроился на пачке старых журналов: отличное место, ты весь двор видишь, а тебя — никто и не заметит!
— Так, — сказал Дарин, отхлебывая чай и разворачивая газету бесплатных объявлений. — Тохта, мы опять банкроты. Наличных у нас, блин, совсем чуть-чуть осталось, только на еду, а деньги за тот перевод, что я вчера делал, только на следующей неделе будут.
Кобольд задумался.
— Сколько осталось? Да, негусто… в первую очередь, едой запастись надо. Пельменей купи, они недорогие, — деловито посоветовал он. Мало-помалу бывший меняла начинал ориентироваться в финансовых нюансах нового мира и постигать покупательскую способность здешних денег. — И колбасы лекарской… тьфу ты, тролль меня задери, докторской!
Дарин кивнул.
— Ладно. Только запомни, пельмени, прежде, чем есть, варить надо. Понял? Варить, а не грызть морожеными, забившись за диван!
Кобольд презрительно тявкнул.
— Еще чего, варить…
Дарин посмотрел на верхушки тополей, подумал.
— И куда деньги уходят? Вроде, ничего особенного не покупаем. Работу мне искать надо, вот что.
— Зачем?
— Затем, что с прежней-то меня турнули давно… наверное, за прогулы, — Дарин вздохнул. — Не буду же я объяснять, что целый год в другом мире жил? Меня в психушку сразу оформят, — он пошуршал газетными страницами. — Ладно, деньги-то мы заработаем, только надо бы нам экономнее как-то, а?
— Экономней? — понимающе переспросил Тохта. — Вот что я скажу: перво-наперво, перестань девиц кормить, тех, что в гости к тебе являются! Они что, обедать сюда приходят?
— Ну… — Дарин сделал вид, что очень заинтересовался какой-то статьей в газете. — Вообще-то, не совсем…
— Вот именно! А что получается?! Едят и едят! Едят и едят! Никаких припасов не хватит. Вот вчера…
— А что вчера? — Дарин опустил газету. — Симпатичная девушка… кстати, как она тебе? Она и не ела ничего, я ее только чаем напоил.
— Бутерброд с колбасой, — деловито принялся перечислять кобольд. — Кусок сыру, творог, котлету, а когда ты отвернулся, еще печенье из вазы стащила. Я с балкона видел отлично!
Он уставился на Дарина.
— Да? — удивился тот и задумался. — А она говорила, что на диете сидит.
— На диете? — подозрительно спросил Тохта. — Это что такое?
— Это когда ничего не едят, чтоб стройной быть. Фигуру берегут.
Кобольд понимающе кивнул.