Темный день. (Дилогия)
Шрифт:
Кобольд забеспокоился. За диваном была припрятана половина крысы, причем, лучшая половина!
— Зачем ты за диван заглядываешь? — подозрительно осведомился Тохта.
— Я не заглядываю. Я говорю, что боюсь туда заглядывать!
— Это хорошо, — промолвил Тохта, однако, решил все же запасец перепрятать: люди, конечно, крыс не едят, но вдруг эта самая лучшая половина все же покажется Дарину аппетитной? Не то, чтобы жалко было, но все же…
Пока он так размышлял, Дарин уже натянул художественно разодранные на коленях джинсы, черную футболку и скрылся в кухне.
Кобольд шмыгнул следом и уселся на пороге. Дарин поставил чайник на огонь, направился к холодильнику, но вдруг, словно вспомнив что-то, заколебался.
— Тохта, ты ничего туда не прятал? — осторожно спросил он. — Ну, я имею в виду…
— Ничего, — недовольно буркнул кобольд, растягиваясь на полу, возле окна.
Дарин осмелел, широко распахнул дверцу холодильника и оглядел полупустые полки.
— Колбасы нет, масло кончилось, пельмени мы с тобой купить забыли. Ну и черт с ним, все равно после этой проклятой кошки и кусок-то в горло не полезет, — проворчал он, покосившись на кобольда. — Ладно. Пивка сейчас на набережной с друзьями попью — чем не завтрак? Вкусный и полезный!
Он повеселел, захлопнул холодильник, выключил огонь под чайником и пошел в комнату — собираться.
Кобольд поплелся за ним и вспрыгнув на диван, стал сосредоточенно наблюдать, как Дарин кидает в рюкзак записную книжку, пакетик орехов, сотовый телефон и прочую дребедень.
— Ну, — сказал он, покончив со сборами. — А ты что ж? Дома останешься или со мной пойдешь?
Тохта задумался. Шляться по городу среди бела дня он не любил, так не лучше ли остаться и, растянувшись на полу, поразмышлять о запасах, припрятанных по всей квартире Дарина, неторопливо обгладывая аппетитную крысиную лапку? Это бы хорошо, да вот беда: в последнее время все чаще на душе у него было тоскливо, так грустно, что хоть волком вой!
Стоило остаться одному, как начинала грезиться Лутака, Привратная площадь со столиками кобольдов-менял возле стены, лес, уютная темная нора возле болота… от таких воспоминаний даже вкусная еда не спасала.
— Набережная далеко? — хмуро спросил кобольд.
— Рядом, — Дарин принялся искать ключи от квартиры. — По дороге газету куплю в киоске, погляжу, может, уж наше объявление вышло? Тогда начнем к спецоперации готовиться. Ох, и не хочется мне этим заниматься!
Кобольд почесал лапой за ухом.
Не знаешь, что и хуже: то ли дома оставаться и от тоски на стены выть, то ли ошейник напяливать и с Дарином отправляться.
Ошейник…
Кобольд оскалил зубы. Дарин-то, когда в первый раз ошейник домой принес, еще что-то про поводок и намордник сказать пытался, но Тохта таким взглядом на приятеля посмотрел, что тот сразу умолк и больше к этой теме не возвращался.
— С тобой пойду, пожалуй… — угрюмо проворчал кобольд и поплелся искать проклятый ошейник, чтоб собаку изображать.
Дарин отыскал, наконец, ключи и, прислонившись к дверному косяку, стал ждать Тохту, который шарил то под креслом, то за щкафом.
Ошейник, подлый символ рабства, обнаружился за диваном. Там же нашлось еще кое-что: косточки пойманной и съеденной вчера кошки. Отличные косточки: свежие и до конца не обглоданные.
Кобольд немного повеселел. Запихал их подальше за диван и воровато оглянулся на парня: опять раскричится, если увидит, а как жить без запасов, скажите на милость? У хорошего хозяина всегда кое-что на черный день имеется. Подумав, Тохта зубами отодрал обивку от дивана, запихнул туда кости и решил, как только вернется домой, устроить в диване небольшой склад: переложить туда половину тушки крысы, что за холодильником лежит. Кобольды — существа недоверчивые и потому знают твердо: необходимо время от времени перепрятывать запасы. Целее будут.
— Скоро ты? — нетерпеливо окликнул Дарин.
— Скоро, скоро, — пробурчал Тохта, вылез из-за дивана и смахнул пыль с мордочки. Сам, своими собственными лапами, застегнул ошейник и поплелся в коридор. Там схватил со столика щетку и ожесточенно принялся зачесывать шерсть так, чтоб не было видно рожки: старался придать себе как можно более собачий вид, чтоб народ на улице не удивлялся. Рога, положим, удается в густой шерсти спрятать, а хвост? С ним что прикажете делать?
Деваться некуда: пришлось стягивать с гвоздя попонку, специально для таких целей Дарином купленную. Натянул ее, со второй попытки застегнул, засунул под попону хвост и, содрогаясь от омерзения, взглянул на себя в зеркало.
Собака, как есть собака!
Да когда ж все это закончится?!
… До набережной добрались без приключений. Дарин специально выбирал тихие безлюдные переулки, кобольд трусил рядом, а если замечал прохожего, тут же проворно нырял в кусты.
— В тюрбюро заглянем, потом приятелю позвоню, он репетиторством занимается, может, у него парочку абитуриентов одолжим, — вслух размышлял Дарин. — К экзамену подготовим…
— На когда спецоперацию назначим? — деловито поинтересовался Тохта.
Дарин задумался.
— Далась тебе эта спецоперация… завязывать с этим делом надо! Чувствую, влипнем скоро! Как бы тебя по-настоящему не поймали!
— Не поймают, — самонадеянно заявил кобольд и тут же щмыгнул в кусты: навстречу шла пожилая женщина с дачной тележкой. Кобольд дождался, пока человек отойдет подальше, и снова выскочил на тротуар.
— А вдруг? Я тобой рисковать не хочу.
Он остановился и принялся шарить по карманам.
— Погоди-ка… вот киоск, видишь? — он ткнул пальцем в бело-голубую будочку. — Сейчас газету купим, может быть, наше объявление уже напечатали?
Пока он покупал газету, Тохта сидел на обочине и с отвращением изображал из себя собаку. Получалось неплохо: пробегавший мимо пес сунулся было, выяснить, что за чужак появился на его территории, а через минуту уже удирал со всех четырех ног с поджатым хвостом.
Появился Дарин с газетой в руке. Тохта потянул носом: запах бумаги и чего-то еще, Дарин говорил: типографская краска. Гадость эта краска, пахнет так, что того и гляди, чихать начнешь. Кобольд потер лапой нос и бросился догонять парня. А тот сунул сдачу в карман, на ходу развернул газету на полосе объявлений и быстро пробежал глазами.