Темный день. (Дилогия)
Шрифт:
— Нашей объявки пока что нету, — сообщил он Тохте. — В следующем номере будет, наверное.
Он перевернул страницу, потом еще одну и вдруг застыл, как вкопанный.
Кобольд насторожился.
— Что?
Дарин с досадой выругался.
— Накрылась наша спецоперация… — проговорил он, впившись глазами в строчки. — Медным тазом накрылась, а может, и чем похуже. Гляди-ка, какой-то гад статейку написал … гм… о разных видах… гм… мошенничества. Черт, черт! Тут и про нас с тобой, Тохта! Не зря я говорил, что пора завязывать… примелькались мы!
Кобольд заинтересовался.
— Про нас? Читай!
— Блинский фиг! Прочитаю, давай только в сторону отойдем.
Он огляделся, заметил невдалеке скамейку и кивком указал на нее Тохте.
Устроившись на спинке скамьи (кобольд подивился: отчего сидеть нужно было на спинке, поставив ноги на сиденье, но говорить ничего не стал — мало ли какие обычаи в чужой стране? Вот, в Пустынных королевствах, говорят, змеелюди в песок на ночь зарываются…), Дарин откашлялся и принялся вполголоса читать.
— «Новый вид мошенничества появился недавно в нашем городе: торговля экзотическими и редкими животными. Не секрет, что состоятельные люди не прочь похвастаться дорогостоящими хобби: кто-то собирает картины, кто-то коллекционирует редкие автомобили, а кто-то приобретает для своих загородных домов редких представителей фауны. Будьте бдительны, господа толстосумы! С недавних пор, под видом африканского зверя доверчивым богатым людям за огромную сумму продается не опознанное пока животное. Только за последний месяц ловкий мошенник продал его несколько раз! Вот последний случай: получив кругленькую сумму за очередную продажу, ушлый продавец каким-то образом пробрался к вольеру, где содержался зверь, кусачками перекусывал металлическую сетку»…
— Кусачками? Зубами! — небрежно сказал кобольд. — За одну минуту! А тебя там вообще не было, никуда ты не пробирался! Ты на улице ждал.
— Дальше слушай… «освободив животное, жулик буквально на следующий день продал его снова, заработав на этом неплохие денежки». Черт, черт! — с досадой воскликнул Дарин. — Какая сволочь это написала?! — он вгляделся в мелкий шрифт. — «Криминальный корреспондент Игорь Хамер». Вот оно что!
Парень с досадой скомкал газету и отправил в урну.
— Чтоб его тролль сожрал, этого Игоря Хамера! Все, Тохта, сиди теперь дома, а на улицу — ни ногой! Пусть вся эта буча уляжется…
Кобольд почесал лапой за ухом, подумал.
— На что жить будем? — деловито осведомился он после небольшого раздумья.
— Проживем, не бойся, — успокоил Дарин.
Глаза кобольда блеснули рубином.
— Значит, так. Будем экономить: пива не покупать — раз, девиц, что в гости приходят — не кормить — два! Понял?
— Понял, — сказал Дарин и вздохнул. — Пойдем на набережную…
… На набережной, что тянулась вдоль широкой спокойной реки, Тохте бывать еще не доводилось. Впрочем, он о том и не жалел: тут ему не понравилось. Мало того, что народу полно, так еще и пахло отвратительно: людьми и человеческой едой, жареной, как кобольд тут же определил, в перекаленном растительном
Притаившись за кустом, Тохта ждал, пока Дарин обнаружит своих приятелей и подсядет к ним за стол.
Приятели появлению Дарина шумно обрадовались, особенно длинная и тощая девица: тут же придвинулась к нему поближе и давай трещать, заглядывая в глаза. Кобольд тяжело вздохнул: как пить дать, заявится сегодня к ним в нору, проторчит весь вечер, да еще и последние припасы сожрет. Тощие — они прожорливые, как… как… тут Тохта вспомнил раба Басиянду и сердито дернул хвостом.
Вскоре сидеть в кустах ему надоело, Тохта улучил момент и стрелой шмыгнул под стол. Осмотревшись и с трудом подавив желание цапнуть за ногу тощую девицу, осторожно высунул морду, и стал принюхиваться к ветру. С реки тянуло свежим запахом воды, рыбы, мокрой листвы. Захотелось оказаться на берегу: не море, конечно, не бухта в Лутаке, но все же, все же…
Кобольд невольно погрузился в воспоминания: как-то там сейчас, дома? Небось, Дадалион волнуется, переживает… а Фендуляр? Кто теперь доверчивых купцов к нему приводить станет? А без болтовни с купцами заскучает призрак, захандрит… ну, поговорит, конечно, с зеркалом, если Дадалион его не продал до сих пор. А знакомый лепрекон, а нетопырь номер пять, что возле будочки на дереве дремал — небось, потеряли его, кобольда-менялу?
Рядом с Тохтой что-то звякнуло. Он скосил глаза и увидел лежавшую на асфальте серебристую монету: кто-то из приятелей Дарина обронил. Сперва раззява шарил рукой по земле, надеясь отыскать монетку, потом наклонился и заглянул под стол. Заметил кобольда и глаза у него сразу же стали огромными, как плошки.
— Гля, собака! Чья это? Дарин, твоя, что ли? Ух, ты, страшная какая… что за порода?
— Моя, моя, — отозвался Дарин. — Порода?
Он потянулся за большой пластиковой бутылкой.
— Э… африканская ищейка, — небрежно пояснил Дарин, налил пива и всунул стакан в руку приятеля, изо всех сил стараясь отвлечь того от созерцания «африканской ищейки».
Приятель отхлебнул пива и задумался.
— Не слыхал о такой породе, — признался он. — И не видал никогда. А я ведь ветеринар, на всякое насмотрелся! К нам в больницу-то кого только не привозят, — он покачал головой. — Один раз крокодила нильского доставили, ей-богу, не вру! Костью подавился. Обезьян частенько лечим, медведей…. а вот африканскую ищейку лечить пока не доводилось.
Ветеринар вытащил из скользкого пластикового пакетика полоску сухого кальмара и сунул прямо в морду кобольду.
— Эй, Бобик! На, возьми!
Кобольд уставился на человека тяжелым взглядом.
— Забавная псина, — продолжал ветеринар. — И форма черепа любопытная…
Тохта мысленно пожелал ему подавиться пивом.
Очень хотелось отхватить настырному человеку руку по локоть, так, чтобы раз и навсегда пропала охота всякую дрянь кобольду предлагать. Однако же, сдержался, выскользнул из-под стола и нырнул в кусты, от греха подальше.