Темный дом
Шрифт:
– Я задержу, – пообещал Хыча. – Уходи. Помоги Виталюне!
«Ага, как же – задержишь…» – подумал Садовников, но вслух ничего не сказал. Он кивнул, затем переступил через ноги раненого и кинулся дальше по коридору.
Виталик взлетел по стремянке, откинул легкий люк и выбрался на чердак. Садовников последовал за ним. Младший Шимченко, пригнувшись, пробежал под нависающими ребрами стропил, упал за штабелем деревянных ящиков со старой посудой и впавшим в немилость барахлом Ангелины. Мальчишка распахнул куртку, потянул через разрезанный карман артефакт, спрятанный под подкладкой.
Пространство под крышей заполнило золотистое свечение. Вместо того чтобы спрятать артефакт,
«Трубка» была около тридцати сантиметров длиной. В глубине ее стеклянистого корпуса угадывались некие ажурные структуры, вызывающие ассоциации с катодом, анодом и нитью накала почти исчезнувших ныне радиоламп и, одновременно, – с органеллами живых клеток. Ее излучение действовало умиротворяюще: глядя на золотистый свет, Садовников ощутил, как его отпускают страх и боль, тревоги и горечь от потерь, отчаяние и предчувствие приближающейся смерти.
Потом начали происходить странные вещи, но Садовников, опьяненный благодатью, которую щедро излучала «трубка», уже ничему не удивлялся. Все шло так, как и должно было.
Он погладил Виталика по голове и отполз, улыбаясь, к кирпичной колонне дымохода.
Одновременно он стиснул на «трубке» грязные пальцы левой руки, потому что правая оказалось почему-то беспалой и короткой.
Он видел, что над Виталиком нависает однорукий сталкер в черной кожаной куртке.
И одновременно глядел на испуганного мальчишку глазами однорукого.
Что-то мягкое потерлось о бедро.
– Хабардаааал… – протянули, точно пытаясь успокоить. – Хабардаааал…
Роскошный хвост скользнул по заросшей щетиной щеке. Мохнатая морда ткнулась Садовникову в бок, как бы призывая сидеть и ни во что не вмешиваться.
– Зачем вы пришли? – процедил с беспомощной злобой мальчишка. – Вы же все испортите… отдай! Отдай! – Он попытался отнять «трубку», однако та была все равно, что в тисках.
– Это не принадлежит тебе, – сказал однорукий сталкер сухим безжизненным голосом.
– Я хотел… – Виталик готов был разреветься. – Чтоб Зона… везде – Зона… мутанты… интересно…
– Когда-нибудь – да, – сказал однорукий. – Когда-нибудь – обязательно, крепко запомни это, мелкий! Неизбежно. Но не в этот раз.
«Трубка» начала медленно гаснуть, однорукий впитывал ее золотистый свет с умиротворенной улыбкой на морщинистом лице. Зерно Зоны, готовое породить новое Расширение, разряжалось. Колоссальная энергия, накопленная в продолговатом корпусе, утекала, точно вода – в никуда, в небытие, из которого явился однорукий сталкер доделать то, что не удалось ему при жизни. Виталик жалобно заплакал.
– Старый! – позвал Садовников. – Старый! Дурак чертов!
Однорукий не отвечал. Он застыл изваянием в восходящем потоке энергии.
– Стой, Гена. – Хабардал боднул Садовникова в бедро, его голос звучал ровно и бесстрастно. – Не мельтеши. Без тебя разберутся.
– Заткнись, – отмахнулся Садовников. – Ты – «белочка». Ты не существуешь.
– Я всего лишь твое зеркало, твой выдуманный друг, – флегматично пояснил Хабардал. – Тебе больше остальных должно быть известно, как часто в Зоне мысли становятся материальными.
– А он?.. – Садовников снова рванулся к Старому.
– И он – тоже. – Хабардал поставил лапу сталкеру на колено. – Успокойся. Отдохни.
Садовников откинулся спиной на стену дымохода и, кажется, потерял сознание. Но совсем ненадолго.
Когда он открыл глаза, Старый и Хабардал исчезли. «Трубка» валялась среди барахла, артефакт выглядел как невзрачный кусок
Вместе с тем что-то изменилось в воздухе, в полу и стенах. Мрачная, тягостная аура, царившая в особняке Шимченко, ослабла. Силы, некогда бушевавшие под этой крышей, утихомирились. Многоголосый гул, который доносился из холла и стал привычным фоном, прекратился.
В сказках со смертью колдуна рассеиваются его чары, и рушится возведенный посредством злого волшебства замок, а армия скелетов рассыпается прахом, то же самое, примерно, произошло и сейчас. Особняк утратил свою темную сущность и стал всего лишь еще одним необитаемым строением в Зоне.
Но он по-прежнему был опасным.
Виталик стоял перед сталкером. В руках мальчишки была лыжная палка. Ее заточенный конец дрожал у кадыка Садовникова.
– Знаешь что, дружище, – начал сталкер устало, – ты вроде не промах. Я даже допускаю, что ты в натуре сможешь всадить эту палку мне в горло. Я знаю, как чертова «трубка» может действовать на мозги. Она погубила Старого, она почти погубила меня… да и тебя тоже. Хочешь ударить – попробуй. Рискни. Только кто тебя выведет из Зоны? Сколько ты еще сможешь робинзонить? «Чуйка» у тебя есть, ты – прирожденный сталкер, и это не отнять. Но одного таланта мало, нужен опыт. А опыт лучше получать под руководством наставника. Я обещаю, если мы только отсюда выберемся, я научу тебя всему, что знаю сам. Я буду водить тебя в Зону до тех пор, пока не пойму, что ты сможешь справиться и без меня. У меня уже были ученики… ученица… очень талантливая… – Он потупил взгляд, потому что глаза затянуло влажной поволокой. Потом снова поглядел на мальчишку. – Ну что? Пожмем друг другу руки?
По щекам Виталика градом катились слезы. Он молчал, острие все еще царапало Садовникову кожу.
– Послушай, – продолжил сталкер. – Я не хотел, чтоб так вышло. Я не хотел идти за этой дурацкой елкой. Как чувствовал, понимаешь? Я не хотел, чтобы погибли люди. Я не хотел связываться с «трубкой», даже слышать о ней не хотел! На моих глазах сошел с ума Старый, поэтому я знал, чего бояться. Я не хотел возвращаться в это гиблое место! Не хотел, понимаешь? И дело не в том, что твой папик сказал, а мы – подчинились. Нам кажется, будто мы пользуемся Зоной, исследуем ее или просто грабим. На самом деле она играет нами! Нашим судьбами! Ты знаешь, каково это – когда Зона на тебя «кладет глаз»? Нет? Салага… А я – знаю. Мы ничего этого не хотели, но Зона так решила, врубаешься? Ваш особняк стал чем-то вроде раковой опухоли Зоны, и она поспешила от нее избавиться – излечиться от болезни. Зона использовала доступные инструменты – нас. Тебя, меня, Хычу и Большого… Понимаешь? Успокойся и убери эту гадость от моей шеи.
Виталик подчинился. Но руки, само собой, подавать не стал.
– Не так все было. – Он покачал головой и заговорил, то и дело всхлипывая: – Окна моей комнаты выходили на Зону. Я был всегда один. И по ночам смотрел на Зону. Я мечтал там оказаться. И Зона сама ко мне пришла. Это мои мысли стали реальностью.
Садовников фыркнул:
– Может, ты и прав… Знаешь, в чем главная особенность Зоны?
Сенаторский сын вопросительно поглядел на сталкера.
– Зона не дает ответов, – назидательно проговорил Садовников. – Иногда кому-то в Институте, в Академии наук или в правительстве порой начинает казаться, будто он что-то понял о Зоне… ага! Звездеть ведь – не мешки ворочать! Факт в том, что Зона до сих пор никому не раскрыла своих тайн. И когда сталкер мнит, будто он чего-то там понял, то ни к чему хорошему, обычно, это не приводит. Так что – хорош дискутировать, надо проверить, что там с Хычей, и рвать отсюда когти.