Тёмный Эдем. Начало
Шрифт:
— Садись, всё нормально, — сказала Эйвери, вытирая рукой потёкшую по щекам тушь.
Она была довольно красивой девушкой — не такой красивой, как Кейт Холландер, но всё равно симпатичной. Правда, во всём её облике крылось нечто отстранённое, как будто смотришь на пустое поле.
— Я принял тебя за другую, — сказал я, выключая музыку и вынимая наушники из ушей. Хорошо, что я не натянул на голову капюшон, а то, чего доброго, она приняла бы мена за палача, который должен повести её на казнь.
— За кого?
— Я думал, ты Мариса, — ответил я, чувствуя, как всего меня охватывает дрожь.
А что, если из спален выйдут остальные и окружат меня? Набросятся на меня с резкими словами, а Коннор, пожалуй, даже ударит? С него станется.
Впрочем, одной Эйвери тоже было более чем достаточно. Я не знал, можно ли ей доверять.
Конечно, можно. Даже не сомневайтесь. Она сыграет свою роль, я прослежу.
Говорили ли доктор Стивенс и Рейнсфорд об Эйвери или о ком-то ещё?
— Не волнуйся, — сказала Эйвери. — Я никому не скажу. Дэвис предупредил, что ты можешь объявиться, вот я и ждала.
Эти слова застали меня врасплох, и я даже почти забыл о волнении. Две проблемы раздирали меня изнутри. С одной стороны, я размышлял, что случится, если меня окружат сверстники, а с другой — было интересно узнать, что имела в виду Эйвери.
Любопытство победило, и я сел.
— Где ты был? — спросила Эйвери.
— В подвале Бункера, — ответил я. — А что произошло между Дэвисом и Рейнсфордом?
— Не знаю, — ответила Эйвери, отворачиваясь, словно от моих слов ей захотелось заплакать. — Он не рассказал, просто уехал.
— Уехал? — переспросил я.
Она несколько раз кивнула и снова вытерла глаза.
— А ты спрашивала Рейнсфорда?
— Нет, я спрашивала доктора Стивенс. Она сказала то же самое: поговори с Рейнсфордом. Думаешь, стоит?
— Конечно, стоит. Почему нет?
— Ну ладно.
Девушка произнесла это бесцветным тоном, словно не нашла лучшего ответа или была вымотана настолько, что уже не осталось никаких чувств.
Я оглянулся на дверь в комнату девочек, думая, когда же выйдет Мариса. Но она не выйдет, пока все не заснут, а Эйвери Вароун до сих пор здесь сидит.
— Как ты считаешь, метод работает? — спросил я.
— Да, работает.
— Тогда почему ты не хочешь попробовать?
Она закатила глаза и грустно рассмеялась.
— Я всё время повторяю, но никто не слушает.
— Тебя нельзя вылечить? — предположил я.
Девушка кивнула, потом откинула голову на мягкую спинку дивана и посмотрела на тени на потолке.
— Извини, — сказал я. — Если тебе станет легче, то в этом мы немного сходимся.
— В чём — в этом? — спросила она, не поднимая головы, но переводя взгляд на меня.
— Тебя нельзя вылечить, и меня тоже не вылечат. Мне кажется, это какой-то бред.
— Возможно, — произнесла она задумчиво. — Но в любом случае это неважно.
— Послушай, Эйвери. Я думаю, мне сейчас лучше уйти. Пожалуйста, не говори никому, что я был здесь и где нахожусь.
— Не скажу. И ещё, Уилл.
— Да?
— Ты ей нравишься. Она мне сказала.
Эйвери Вароун была неизлечимым романтиком. Она не только влюбилась в Дэвиса, но и замечала, кто к кому неравнодушен. Мне вдруг стало так приятно на душе. Неужели я действительно нравлюсь Марисе? Чувство было даже слишком приятным, чтобы оказаться правдой. Скоро это мгновение закончится.
— Кстати, о Марисе. Обычно она ложится спать самой последней. Где она сейчас?
— Я думала, ты знаешь.
И тут она произнесла три слова, которые я запомнил на всю жизнь.
— Она пошла лечиться.
Я не поверил Эйвери, когда она сказала, что никому про меня не расскажет. Разве она сможет хранить этот секрет? Я уже представлял её беседу с Рейнсфордом.
Я знаю, где Уилл Бестинг.
Ну так скажи.
И скажу. Если вы дадите мне номер телефона Дэвиса.
Неплохая сделка. Ручка есть?
Печально, но если признать, что Эйвери Вароун попала под чары форта, то разговор может быть ещё короче.
Я знаю, где Уилл Бестинг.
Скажи мне. Немедленно.
Он в подвале Бункера миссис Горинг.
Свободна.
Слушаюсь, сэр.
Я представлял себе эти сцены, пока бежал по туннелю между фортом и Бункером. Ворвавшись в бомбоубежище, я быстро надел «мартышкины уши», оцарапав кожу их неровными пластиковыми краями.
До того момента я не часто молился, потому что не особенно понимал, зачем это нужно, но в ту ночь в Бункере я именно молился. Или произносил что-то, похожее на молитву, ожидая, пока загорится экран монитора, на котором я увижу Марису.
Я знаю, что обещал не слушать и не смотреть, но я гляжу на экран не потому, что хочется. Я смотрю, чтобы тебе не пришлось проходить через всё это одной. Я здесь. Пожалуйста, Господи, если у тебя есть сердце, дай ей знать, что она не одинока. Я рядом, я здесь.
Я шептал слова и слышал, как они гулким эхом отдаются в голове. Пусть монитор никогда не включится! Может, Эйвери ошиблась или соврала, чтобы я вернулся сюда, где меня поймают в ловушку.
Я здесь, я здесь, я здесь.