"Тёмный фаворит" Особый случай
Шрифт:
визитки сбегала по жилету толстая золотая цепь с
десятком брелоков. На мизинце посверкивал
перстень с крупным брильянтом. Это был хозяин
«Каторги» Иван Кулаков.
Кулаков
встретил
Лавровского,
как
дорогого гостя. В позапрошлом году Алексей
«упёк» в Сибирь его обидчика домушника Сеньку
Картузника. С тех пор они и приятельствовали,
нередко оказывали друг другу разные услуги.
Узнав, что Алексей
трактирщик обрадовался:
– Давно его пора в газетах пропечатать. А
то, понимаешь, понаехали тут со своими
порядками.
– Кто понаехал? Откуда?
336
– Отовсюду! Арошка из Бердичева. Дружок
его, Федя Счетовод, не то из Ревеля, не то из
Нарвы. А теперь ещё и Адька Бешеный из самой
Германии притащился.
Кулаков увлёк Лавровского в свою каморку
за буфетом, достал бутылку смирновской.
– Это ни к чему, - остановил его Алексей. -
Дел у меня на сегодня много.
– Тогда мадерцы. Ты, Алексей Васильевич,
знаю, её уважаешь, - Кулаков достал из шкафчика
пузатую бутылку настоящей, а не «ярославского
производства», мадеры. - Так вот, про Золотого.
Получилось у нас с ним совсем как у зайца.
– У какого зайца?
– Да из сказки. Помнишь: «Была у лисицы
избушка ледяная, а у зайца - лубяная. Пришла
весна...».
– Теперь понял. Кто лиса, догадываюсь. А
заяц?
– Покойный Марк Афанасьевич, да и я тоже.
... Прежнего хозяина «Каторги» Марка
Афанасьевича Лавровский хорошо помнил.
Много лет без ведома этого человека на Хитровке
ничего не делалось. У фартовых он был в
большом почёте. К нему, как к отцу родному, шли
беглые каторжники. Знали, он и укроет, и на
«работу» поставит...
– Славный был человек, царство ему
небесное, - перекрестился Кулаков. - Только
добрый чересчур... Незадолго, перед тем как
337
совсем от дел отойти, дозволил он Арону в доме
Буниной пару квартир под ночлежку снять. Я
отговаривал, да он меня и слушать не стал.
Приезжим, мол, тоже пить-есть надо...
... Довольно скоро скромный, вечно
улыбающийся, Арон приподнялся. Завёл бойкую
торговлю водкой. Открыл ещё несколько
ночлежек в доходных домах Ромейко и
Румянцева. Если раньше его жильцами были в
основном нищие, то теперь среди них появились
воры и скупщики краденого. Потом и сам стал
скупать у деловых ребят, что поценнее. При этом
соперникам его поразительно
блатер-каин свалился в подвал и сломал шею, у
другого полиция нашла шубу «украденную у
любовницы самого обер-полицмейстера», а
третий вдруг взял, да и повесился.
Марку Афанасьевичу Золотой оказывал
всяческое почтение. Исправно приносил не только
оговоренный «оброк», но и подарки «от себя» -
дорогие сигары до которых тот был большой
охотник, китайский чай лучших сортов... А когда
старик умер. Арон во всеуслышание заявил:
– Второго такого хозяина нам не найти.
Поэтому, ребятушки, давайте каждый сам по себе
жить. Платить больше никому ничего не стану.
Хватит и того, что участковый пристав и кое-кто в
канцелярии
обер-полицмейстера
от
меня
кормятся...
338
– Ненасытный этот Арон. Так и норовит всё
вокруг захапать, - рассказывал Кулаков. - Зашёл
зимой ко мне. Продай трактир, предлагает, а цену
смешную называет. Летом, дескать, ты за него и
столько не получишь: комиссия по народному
здравию и трактирная депутация твоё заведение
прикрыть собираются. Врёшь, отвечаю, у меня в
городской думе свои люди имеются, они бы меня
уже давно предупредили. Тогда он меня стращать
стал. Только я не из пугливых.
–
Чего тебе бояться? - усмехнулся
Лавровский. - Видел я, Иван Петрович, сегодня
кто у тебя за «семикаторжным» водку пьёт -
Балдоха, Зеленщик, Беспалый.
«Семикаторжным» называли большой стол
в дальнем углу зала, возле запасного выхода и
считался он самым почётным местом в трактире.
Кто удостаивался чести сидеть за ним ясно из
названия.
Кулаков приложил палец к губам:
– Только об этом ни-ни... Они неделю назад
приехали.
– Наслышан уже. Из Нерчинска сбежали. Я,
Ваня, всё знаю, да молчать умею.
– За это, Лёша, я тебя и уважаю. Так вот, эти
ребята меня в обиду не дадут. Да и с Золотым у
них свои давние счёты.
– Где сейчас Золотой знаешь?
– Нет, он ещё в мае уехал куда-то. Оставил
вместо себя Адьку Бешеного.
339
– А это, что за фрукт?
– Немец. Германский подданный Адольф
Краузе. По документам коммерсант, а по роже и
нраву настоящий разбойник. Мои схватились с
ним недавно. Двум Адькиным холуям крепко бока