Темный город
Шрифт:
И впомнила она тот страшный день, когда мама ушла куда-то из дому, и маленькая Эльга осталась в одиночестве. Она сидела, обнявшись со своей любимицей, а на улице пронзительно, жутко завывал ветер. Потом стало темнеть, и темнело до тех пор, пока единственное, что могла видеть девочка, это сияющие нежным синим цветом глаза своей любимицы. Потом в темноте раздался скрежет, в комнате подул, утягивая ее ледяной ветер. Она пыталась удержать куклу, но кто-то незримый дернул ее с такой силой, что Эльга осталась лежать в беспамятстве. Очнулась уже в своей кровати - рядом с ней сидела мама, и протягивало какое-то горячее варево. Тогда девочка долго плакала - не ела, не пила, совсем исхудала - переживала потерю своей куклы, как смерть близкого человека...
И вот теперь, сразу же узнав ее, Эльга радостно вскрикнула, и бросилась кукле в объятия, даже и не обратив внимания, что та даже повыше ее ростом, что облачена она в темные, траурные одеяния.
– Сестричка, сестричка...
– счастливо плакала Эльга.
– А я ведь чувствовала, что ты все равно в живых осталась... Как хорошо, какая счастливая встреча...
– Только, боюсь, не долгой она будет...
– голос у куклы был очень печальным, казалось, вот сейчас она заплачет.
– Мы собрались здесь на торжество, но мрачное это торжество... Большая тьма надвигается... Все это чувствуют...
Последние слова, кукла проговорила таким леденящим, пронзительно-отчаянным голосом, что Эльга испуганно отшатнулась (при этом еще продолжала держаться за ее деревянные, но исходящие внутренним теплом ладони). Она взглянула в глаза куклы, и увидела там боль - тут же и своей радости устыдилась, вспомнила, что сейчас, где-то в городе замерзает, обращается в тень ее мама. Тогда она оглянулась по сторонам, и поняла, что все эти звери и диковинные создания, которых она приняла вначале за счастливых, на самом то деле и печальны, и мрачны - поняла, что чаще всего в их приглушенных разговорах слышится слово "смерть"; а русалки даже плакали, своими родниковыми слезами.
– Откуда же вы знаете об этой наступающей тьме?
– шепотом спросила она у куклы.
– То вестник пришел. Проедем - ты сама все увидишь...
И кукла провела Эльгу в большую залу, где происходило основное пиршество. Зала была вытянутой, и во всю ее длину вытягивался обильно уставленный яствами стол. Кукла шептала:
– Ты видела, какие голодные волки, которые тебя донесли. Так и все звери - нам не хватает еды - мы же не станем охотится друг на друга, как того хочет Зимнее время. Но сегодня, по случаю пришествия такого дорого гостя, по случаю того, что нам недолго уже осталось ждать конца, мы выставили все-то, что бережно хранили на черный день - черный день пришел...
И тут Эльга вздрогнула - ее глаза засияли, вся она вдруг так одушевилась, что, казалось, вот сейчас сорвется с места, да и взлетит, словно бабочка (кстати, в воздухе светили крылышками несколько маленьких человечков). А дело было в том, что она увидела несколько окошек, за которыми и зеленели и синели, и сияли под благодатным, щедрым солнцем поля, луга, реки, поляны из цветов, грибные леса и березовые рощи, где-то высоко-высоко в небе, среди величественных облаков плыли вольные птицы - слышалось теплое движение воздуха, ароматы тех просторов переполняли грудь. И вновь по щекам Эльги катились слезы - только это были уже счастливые, светлые слезы. Она, не отрывая взгляда от этих красот, воодушевлено говорила:
– Сестричка, что же ты говоришь о гибели, когда наш мир возрождается! Посмотри - разве же может что-нибудь одолеть эту красоту?! Побежали туда!
– Спрашиваешь, может ли что-нибудь эту красоту одолеть...
– печально вздохнула кукла.
– Сейчас ты сама увидишь, что очень даже может...
Тогда, рука об руку, подошли они к одному из окон, и тут только, подойдя в плотную, Эльга увидела, что - это всего лишь картина. Пусть и нарисованная какими-то живыми, словно из самой жизни сотканными красками, пусть и дышащая - но всего лишь картина. Эльга еще надеялась, что полотно расступится от прикосновения ее руки - поверхность была теплой, живой, как и рука куклы, но это все-таки была твердь, плоскость. И тогда кукла освободилась от руки Эльги, и схватилась за две незамеченные прежде ручки, выделанные в форме колосьев.
– Не надо!
– воскликнула Эльга, и сильно побледнела, задрожала так, будто в эту темную залу ворвался снежный вихрь.
Она уже слышала завывание ветра с той стороны, уже слышала, как бьет по деревянной поверхности плотный и жесткий, похожий на битое стекло снег. Но кукла говорила:
– Ты спрашивала, что может победить эту красоту?.. Смотри, смотри - ведь на этом самом месте была эта красота...
И она одним резким движеньем распахнула створки - тут же едва слышный до того вой ветра перерос в оглушительные, яростные завыванья, тут же полчища снежинок хлынули в лицо Эльги.
– Смотри, смотри...
– говорила кукла, и Эльга, хоть и было ей жутко уже не могла отвернуться.
И видела она часть примыкающего к этому исполинскому пню леса. В общем эта мрачная картина ничем не отличалась от иных, которые так часто (да почти всегда), были перед глазами Эльги: но теперь она узнавала среди перекореженных, перегнувшихся стволов, те стройные, солнечные деревья, которые красовались на картине. В одном месте лес расходился, и там, во мраке, зловеще темнело обмороженное поле - там с тяжелым гулом перекатывались ледяные вихри, и она даже почувствовала, как трясется от их передвижения земля. Наконец, она почувствовала, как ледяные иглы пронзают ее сердце, и вот взмолилась, прошептала слабым голосом:
– Пожалуйста - довольно. Теперь я все поняла...
И тогда кукла захлопнула окно, и вновь перед глазами Эльги появилась сияющая, словно живая картина - и как же хотелось верить, что все это есть на самом деле! Даже и жизнь не жалко было отдать: лишь бы хотя бы ненадолго оказаться на тех полях, лишь бы увидеть тот высокий небесных свод в жизни, в созидательном движении. И она прильнула к этому полотну губами, и поцеловала - хотелось плакать, но слез уже не было - была лишь мучительная, гнетущая усталость. Она шептала:
– Все это было, и все это ушло... Какая-то неведомая сила победила все это, а я... а я даже и не знаю, что это за сила... Может, с ней можно бороться - я бы отдала все силы на борьбу, но сейчас никаких сил не осталась...
– Пойдем...
– неожиданно нежным голосом проговорила тогда кукла, и взяла Эльгу за руку - теперь ее ладонь казалась не деревянной, но мягкой. Подойдем к нашему дорогому гостю - он все знает, он все расскажет...
И они пошли дальше по этой зале - шли вдоль стола, и с одной стороны сидели скорбные, облаченные в темные тона гости; а с другой - красовались щемящие сердце словно живые пейзажи. И по мере того, как они шли все дальше и дальше, Эльге хотелось подбежать к каждому из этих полотен, проверить быть может, хоть одно из них настоящее, быть может - можно вырваться, навек позабыть обо всем этом, мрачном. Но вот и окончание стола - там стояли два высоких кресла, а между ними возносился спинкой почти к самому потолку золотой трон. Одно из кресел пустовало, и Эльга поняла, что оно предназначено для куклы, на втором кресле сидел облаченный в царскую мантию старый колли, с очень печальным, совсем человеческими глазами (впрочем, у всех зверей в этом зале были человеческие, светящиеся разумом глаза). Ну а на золотом троне сидел... Михаил.