Темный инстинкт
Шрифт:
Кравченко заметил, как при этих словах оперативники в штатском быстро переглянулись.
— Что, не первый случай такого рода? — улучив момент, спросил он их.
Они смерили его с ног до головы, потом один, плотный брюнет лет тридцати пяти с родинкой-мушкой на щеке, ответил:
— Нет, убийство пока первое. Иных подобных не зафиксировано. Но…
— Значит, почерк знакомый?
Брюнет явно колебался, отвечать или нет любопытному очевидцу. Кравченко решил склонить чашу весов в свою сторону.
— Я,
— А вы что ж с товарищем, откажетесь в случае чего? — брюнет прищурился.
— Да боже упаси. Только мы ведь до сих пор не предупреждены. Ну в протоколе-то — ответственность там за ложные и тэ пэ… Закорючек-то наших нет там в графе «подпись», а значит, осмотр незаконный, без понятых.
— Да где ж мы в лесу, кроме вас, понятых найдем? Да еще ночью!
Кравченко сочувственно вздохнул: «Ай-яй-яй, но разве это ко мне вопрос, дорогие мои?»
— Ну ладно, друг. — Опер, мгновенно сориентировавшись, положил увесистую длань ему на плечо. — Выручили вы нас, спасибо. Кстати, меня Александром зовут, фамилия моя самая простая — Сидоров.
— Меня Вадимом зовут, а приятеля Сергеем. А фамилии наши в паспорте.
— Да брось ты, «паспорт-паспорт…». — Опер беспечно махнул рукой и улыбнулся — губами, глаза остались настороженными. — Вы на дачу Зверевой едете, так? В гости, что ли?
— В гости.
— Хорошие у вас знакомые. Мне б таких, да вот не приглашают. И долго пробыть там думаете?
— Неделю, может, дней десять. Пока не выгонят.
Опер Сидоров кивнул задумчиво:
— Мда-а, убийство это нехорошее. Вот что я, Вадим, тебе скажу. И есть кое-какие соображения насчет его.
Кравченко поймал его быстрый взгляд: искорка вспыхнула и угасла. Недобрая искорка.
— Ищете кого-нибудь, что ли?
— Ищем.
— Психа?
Опер снова смерил его взглядом, потом наклонился и шепнул, вроде бы доверяя, а там уж…
— Из областной спецбольницы был побег. Три дня назад. У сбежавшего диагноз — язык сломаешь. А упекли его в дурдом за покушение на убийство, тяжкие телесные одному причинил. А потом уже, в больнице, тоже история была с кровянкой. Признали невменяемым. А он, видишь ли, дал деру. А теперь вот и кумекай: он — не он? К нам, что ли, этот полудурок подался? Или это наши гаврики по пьянке своего зашибли? Я это все к тому говорю, во-первых, ты — гость, а гостей беречь надо. А во-вторых, нам помог от души. А мы это ценим в людях. Так что гляди в оба в случае чего.
— Ладно. Телефон свой дай на всякий случай.
— Записывай. И пойдем, заодно подмахнете нам с дружком бумажку. Валентина Алексеевна, они нам в протоколе распишутся. Понятые — лучше и не найти, с полуслова все понимают!
Вот так, неожиданно для себя, Кравченко и Мещерский попали в понятые по делу об убийстве. Агахан Файруз попытался было протестовать: "Офицер, но как же это?
Вы же просто помочь просили, а теперь надо подписывать какие-то документы". Но его никто не стал слушать.
Наконец их отпустили. Файруз развернулся, и они двинулись по темному шоссе.
— Начали мы круто, — подытожил Кравченко. — Агахан, и часто у вас тут такие вещи приключаются?
Секретарь пожал плечами — то ли труп еще не мог позабыть, то ли еще что, но говорить беззаботно, видимо, ему было еще не под силу. Потом он несколько собрался с духом:
— Прошу великодушно простить — это я виноват. Из-за меня вы попали в столь неприятную историю. Я не представлял, что они потребуют что-то подписывать.
— Да бросьте извиняться, Агахан. Время сейчас такое — едешь на свадьбу, попадешь на похороны. Зато, как говорится, выполнили свой гражданский долг в кои-то веки. Это почти полузабытая обязанность сейчас на Руси-матушке. Реликт.
— На Руси-матушке? — Файруз поднял темные брови. — А, понял, извините. Русь, Россия, да.
— Шабашника хряпнули топором или чем-то вроде этого, когда он возвращался к сотоварищам с добычей. Эх, бедняга, не донес. И помянуть теперь корешам его нечем, — разглагольствовал Кравченко, нимало не заботясь о том, что собеседников мог покоробить его жаргон. — А тот, кто его так вот приутюжил, — не стяжатель, прямо бессребреник какой-то. На денежки-то ноль внимания.
Псих, говорят, у вас тут появился, Агахан, вот радость-то, а?
Иранец кивнул, а Мещерскому стало ясно: он не понял и половины из этого разухабистого «спича».
Дорога свернула и неожиданно уперлась в высокий бетонный забор с железными воротами, освещенными мощным прожектором. Файруз посигналил. И через минуту одна из створок плавно поехала вбок. За воротами оказалось нечто вроде сторожки-будки в одно окошечко с трубой и палисадничком. На крыльце застыли два дюжих молодца в камуфляже. Увидев «Хонду», успокоились и вернулись в будку.
— Ого, да у вас тут своя личная гвардия, Агахан, — удивился Мещерский.
— Территория охраняется. По периметру ограждения все просматривается камерами. У сторожей — машина, лес объезжать, даже собаки есть, — пояснил секретарь. — Тут и раньше был забор. Но с тех пор, как на озере начали строить новые дома…
— Мы знаем, кто в таких благословенных местах замки с медной крышей сейчас возводит. И богатые люди, Агахан?
— Да, Сергей Юрьевич. Очень. Поэтому и охрана такая. Марина Ивановна, как и другие, платит за услуги. Они каждый месяц цены повышают. Настоящие гангстеры!