Темный Лев
Шрифт:
Анастасия кивает. На ее лице нет и намека на сомнения, что ее не одобрят. Ну что ж… Это новый опыт и для меня.
– Вы приняты, - сообщаю без грамма эмоций на лице. Удивила, но лишь на бумаге. А это, равным счетом, ничего не значит.
– Лев Тимурович! – поднимается с кресла Завицкая, снова протягивает руку. – Надеюсь, мы сработаемся!
Киваю сдержанно, вновь обхватывая маленькую, но крепкую ладонь. Ловлю себя на мысли, что в ней скрывается не львица с высокой самооценкой, а терминатор непробиваемый.
–
– Могу идти? – продолжает удерживать мою руку.
– Идите… - первым разрываю рукопожатие.
Смотрю вслед уходящей блондинки и, вашу ж мать… чувствую шлейф ее возбуждения.
Ох, чую Завицкая, ты тут не задержишься…
Рината
Хоть и твердила себе полночи, что приду на работу в четко установленное графиком время, однако уже в шесть утра стою в реанимации пациента, которого ночью прооперировала.
Не знаю почему, но он не дает мне покоя. Тревожусь за него дико.
Старостин Максим Кириллович, 25 лет, профессиональный футболист.
– Ох, и что же ты на дороге делал, парень? – убираю прядь волос с его лица и пальцами обвожу гематому. К счастью, спала немного отечность, кровоизлияния может и не быть.
– Грустил… - вдруг слышу сиплый голос пациента.
Сердце радостно забилось от того, что он в себя пришел.
– Привет, красавчик! – улыбаюсь искренне, разглядывая парня. – Как самочувствие? – интересуюсь, начиная внимательно следить за его движениями.
– Грудь болит! – хмурится мучительно.
Болит…
Не то слово! Ее на части рвет, он приуменьшает.
– Ты помнишь, как тебя зовут? Где живешь? Чем занимаешься? – продолжаю вполне стандартный опрос. Мне нужно оценить его адекватность.
– Помню, конечно, и даже помню, как машина сбила, - на удивление спокойно отвечает.
– Скажите, я смогу играть в футбол? – лишь на последнем слове голос срывается.
Молчу. Сама пока не знаю ответа на данный вопрос.
– Пошевели руками и ногами, футболист, только не торопись… - намеренно ухожу от прямого ответа.
– Значит, не смогу… - констатирует подавленным голосом, лениво двигая конечностями.
Где, блин, справедливость? Еще вчера, парень был успешным спортсменом, который явно возлагал большие надежды на свою карьеру, а теперь, он на больничной койке, из-за какого-то безрассудного водителя и, неизвестно когда придет в норму, если это вообще возможно.
Сдержанно перевожу свое придушенное от жалости дыхание и старательно прячу постыдное сожаление. Этому спортсмену жалость не поможет, он не такого склада характера. Собираю все свои остатки серьезности и наконец сообщаю…
– Максим, тебе вчера провели сложнейшую длительную операцию и буду честна, пока рано говорить о спорте, тебе сначала предстоит
– Все так паршиво? – мучительно брови в кучу сводит.
Боже… словно морозом спину обдает. Да он же мучается от боли. И перед тем, как озвучить весь перечень его серьезных повреждений, быстро вкалываю парню дозу обезболивающего.
– Максим, - беру его за руку, ту, что не затянута бинтом. – Во-первых, врачи этой больницы боролись за твою жизнь, целых десять часов, в ходе чего, тебе перелили несколько литров донорской крови. Во-вторых, тебе зашили селезенку, почку, и даже легкое. К твоему счастью, перелома ног не обнаружено, чего не скажешь о плече и трех правых ребер.
Я уже молчу о многочисленных гематомах и рваных ранах, они по сравнению с перечисленным списком – мелкие ссадины, не стоящие предельно четного внимания.
– Согласно твоим анализам, наблюдается воспалительный процесс, но это обычное дело после хирургического вмешательства, поэтому, пока нет особо сильных причин для волнения.
Парень пристально смотрит в мои глаза и ни на секунду не отводит открытого взгляда. Он даже не моргает, что приводит меня в густое непозволительное смятение.
– Через пару часов тебя отвезут на МРТ, дабы исключить возможное кровоизлияние в мозг.
– Ты меня оставляешь? – пугается парень, переплетая наши пальцы.
Неловко становится от настойчивого и по моему мнению, непозволительно близкого контакта. Переломанные пациенты, после тяжелых операций, ко мне еще ни разу не подкатывали.
– Эм, мы еще обязательно встретимся футболист, не переживай! – подбадриваю Максима.
– Нет, - головой мотает, - не оставляй, пожалуйста… Чувствую, умру без тебя.
Во рту неожиданно быстро пересохло, словно я съела целый мешок ваты. Неосознанная дрожь пробежала по моей спине, как только я повторно перебрала в голове масштаб его повреждений. Внезапная паника парня, не на шутку посеяла во мне сомнения.
А вдруг я что-то действительно упустила? Крови было столько, что могла просмотреть какую-нибудь мелочь.
– Почему ты так думаешь? – в глаза его заглядываю, пытаясь уловить малейшую опасность. – Тебя что-то беспокоит? – уже сама в панику вонзаюсь.
Однако, парень не успевает ничего ответить, его тело стремительно обмякает.
Ох… капать-колотить…
– Ваня! – кричу тут же, распахивая настежь дверь реанимации. Я знаю, он неподалеку.
– Что случилось?
– интерн быстро выбегает из соседней реанимации и со всех ног несется ко мне.
– Давай быстро на МРТ, наш футболист сознание потерял.
Впервые в жизни боюсь за своего пациента. Впервые в жизни я не уверенна с своих отточенных годами действиях. Ругаю себя за безответственность. Я ведь еще два дня назад почувствовала слабость, надо было тормознуть. Надо было прислушаться…