Темный лорд. Заклятье волка
Шрифт:
Друга он не выдаст, Аземар твердо это знал. Если они с Може вовсе не вернутся, Ричард, наверное, освободит родных Аземара. Може верный, как пес, он ни за что не предаст господина. Только настоящая катастрофа помешает ему исполнить приказ. Значит, Аземару необходимо устроить эту катастрофу.
— Что ж, надо значит надо. Но сначала найдем место для ночлега. Из-за этих штормов, когда тебя то и дело выбрасывает из постели, я просто валюсь с ног.
— Согласен, — сказал Може. — Давай вернемся в порт. Воры ленивы, теперь там остались одни лишь честные люди. Мы отоспимся, а с утра начнем искать твоего друга.
Он одернул рясу и пошел прочь из темного переулка, возвращаясь на широкие, светлые улицы.
Глава пятая
Начальник
Луис отправился в долгий путь в Магнавру. Как и многие из приезжих, они с Беатрис поселились рядом с тем местом, где сошли на берег, — в квартале у маяка, чуть севернее канала, ведущего к бухте Золотой Рог. Десятки людей, предлагавших жилье, встречали суда с чужеземцами, и выбрать, кто из них лучше, было невозможно. Молодые люди пошли за первым, кто подошел к ним, и им еще повезло, что он не ограбил их и даже почти не обманул.
В это время суток в лабиринте переулков было неопасно, однако Луис обрадовался, когда вышел на главную улицу, широкую, светлую, с великолепными гранитными портиками, которые опирались на изящные колонны, иногда выгоревшие на солнце до белизны, иногда сохранившие тот цвет, который придали им строители. Здесь не было никаких лачуг, никаких гнилых деревянных домишек, никакой тесноты и скученности. Луис вырос во вполне благополучной семье в Руане, городе с большим собором. Однако, шагая по здешним улицам, он как никогда широко раскрывал глаза, отчего смахивал на деревенского простофилю, — настоящий варвар, как называли таких ромеи, жители города. Но ему даже нравилось это ощущение. Всю свою жизнь он был самым умным, лучше всех читал, непринужденно держался в любом обществе. Придется постараться, чтобы его заметили в таком городе.
В квартале у маяка товары с телег и лотков предлагали торговцы, не принадлежавшие никакой гильдии. У купцов, состоявших в гильдии, имелись лавки под этими колоннами, они продавали товары высшего качества и запрашивали соответствующую цену.
Луис прошел мимо мыловаров, прилавки которых благоухали фиалками и розами; мимо свечных мастеров; мимо продавцов полотна, выставивших рулоны красной, синей и желтой материи, сияющие в утреннем солнце; мимо продавцов шелка — их ткани тоже радовали глаз, а яркий пурпур, выглядывающий из сундуков, означал, что здесь обслуживают особ королевской крови, ведь простой человек не может купить шелк такого цвета, даже если у него хватит денег. Кожевники предлагали прекрасные ремни и башмаки, на одном прилавке висели рядком мечи, а над ними два небольших щита — Луису показалось, какое-то ужасное животное смотрит на него огромными глазами и скалит зубы. Продавали вино, пиво, оливки, масло, керамику: простую терракоту для повседневного обихода, и в ярко-зеленой, красной и синей глазури — для украшения дома.
Рыбаки расхваливали свой улов, груды рыбин переливались в утреннем свете всеми красками радуги, словно сокровища. Седельники и бакалейщики предлагали желающим поискать товар дешевле, чем у них. Ювелиры сидели под охраной нахмуренных евнухов, торговец золотыми слитками стоял рядом со своими весами, вокруг него сгрудились шесть купцов-северян, облаченных в доспехи. При виде них Луис содрогнулся — хотя они и не были воинами отца Беатрис, они могли его узнать. Рядом с торговцем золотом выстроился ряд менял, их телохранители были не столь импозантны, в основном греки или уроженцы востока с жестким взглядом. Луису очень хотелось бы привести сюда Беатрис, купить ей украшения взамен тех, которых она лишилась, когда их ограбили в Монпелье перед тем, как они сели на корабль до Константинополя.
На улицах было суетно, он шел наперерез потоку людей, стремившихся к Золотым воротам — главному парадному входу в город.
— Что случилось? — спросил он у проходившего мимо мальчишки.
— Император возвращается! С триумфом! С ним варяги! Великаны с севера! Они захватили в плен дикаря, который ворвался в императорскую палатку!
У Луиса не было времени глазеть на императора, он должен быть на занятиях.
Он зашагал дальше, мимо гранитной колонны императора Марциана, и оказался на шумном Бычьем рынке, где продавались не только быки, а буквально все на свете. Здесь было
Затем он прошел под аркой Феодосия, украшенной изображениями римских солдат-победителей — до сих пор, спустя столько лет, краски на них не лишились своей изначальной яркости, — и двинулся дальше по Средней улице к форуму Константина, где, слава богу, рынок был закрыт. Он прошел мимо статуи римского императора, основавшего город, лишь мельком взглянув на другие удивительные скульптуры из бронзы, украшавшие широкую площадь. При входе в стене форума выделялись два краеугольных камня, похожие на две громадные головы с пустыми глазницами, каждая из которых была выше человеческого роста. Их грубые, тяжелые черты так и дышали врожденной злобой. Эти камни вселяли в него дрожь. Он думал, что это какие-то языческие боги или герои, имена которых давно позабыты. Луис чувствовал, как от них веет вечностью, и собственная жизнь представлялась хрупкой и скоротечной.
Миновав форум, он увидел величественный ипподром — массивное сооружение из розового цемента [6] с рядом мраморных колонн, которые протянулись на юго-запад, словно аллея деревьев. Однажды он смотрел здесь гонки на колесницах, однако зрелище оказалось для него слишком грубым — болельщики соперников, Синие и Зеленые, скандалили на трибунах. Он выбрался из толпы, когда какой-то смутьян, стоявший позади, помочился на него.
На северо-востоке от ипподрома сияли белоснежные стены дворца, а за ним возвышалась самая удивительная постройка из всех, что ему доводилось видеть: величественный купол главной церкви всего христианского мира Востока, Святая София. Он знал, что Бог живет в этом соборе, среди душистых благовоний, растекающихся с золотого алтаря и поднимающихся к гигантскому куполу в солнечных лучах. Это здание не могло родиться в воображении смертного, оно сияло славой Господней, и его архитектора вдохновлял сам Бог.
6
Очевидно, речь идет о цемянке — вяжущем веществе, которое применяли византийцы. Смесь извести, воды и кирпичной крошки. Чередование слегка выступающих желтоватых плоских кирпичей — плинфы — и розоватых слоев цемянки образует характерную полосатую структуру стен византийских построек. (Примеч. ред.)
Он шел дальше по Средней улице, мимо тюрьмы Нумеры. Эту часть пути он никогда не любил. Нумера, городская тюрьма, была устроена в одном из хранилищ для воды Константинополя. Больше всего пугала тишина, царящая вокруг этого здания посреди шумного города. Все прочие постройки оглушали звуками: выкриками нищих и торговцев на ступенях Святой Софии, трескотней чиновников, входивших и выходивших из дворца, болтовней юношей из Магнавры, которые смеялись и дурачились по дороге в университет. Но Нумера хранила молчание. Родные узников, толпившиеся у решетки ворот, чтобы передать заключенным еду или подкупить стражников, вели себя робко и тихо. Даже само здание являлось цитаделью могильной тишины: стены его были толстыми, внутри располагался лабиринт камер и переходов, созданных и руками человека, и природой, и уходивший так глубоко под землю, что ни единого крика боли не достигало поверхности.
Нумера была самым простым строением на пути — прямоугольник, облицованный грязно-желтым кирпичом, она походила на обломок гнилого зуба во рту прекрасной женщины, думал Луис. На рассвете тюрьма скрывалась в тени огромного собора, безмолвно вжималась в землю, как будто прячась от солнечного света. Он подозревал, что, когда император вернется, в темнице окажется несколько новых постояльцев.
Луис подошел ко входу в Магнавру, перед ним возвышалось просторное крыльцо с колоннами. Он поднялся по ступеням, кивнул стражнику у ворот для студентов и прошел в монастырский сад, который вел к зданию Сената — это название сохранялось до сих пор, хотя никаких сенаторов там давно уже не было.