Темный лорд. Заклятье волка

Лахлан Марк Даниэль

— Мне снятся сны.

— И мне тоже, — ответил он, — иногда так легко влюбить­ся в сон. У меня так однажды было.

— Разве я сон? — Она не вполне понимала, о чем говорит.

— Вот верный вопрос! Ты, госпожа, самая настоящая ре­альность. Все дело в том, что на тебя с грохотом обрушива­ются сны богов.

— Я бываю в одном месте у реки, там стена, а в ней много горящих свечей. Я не могу к ним прикоснуться.

— Ты там одна?

— Есть и другие.

— Кто они?

— Мальчик, который, кажется, потерялся, и нечто в тем­ноте. Я

не вижу его, но знаю, что оно там.

— Это волк, он охотится за тобой.

— Почему волк охотится за мной?

— А почему он убивает того, кого любит?

— Ну, мне кажется, он этого не хочет. Просто его постоян­но подозревают в бесчестности.

Беатрис вдохнула аромат мужского тела: как будто ладан и дым, свежесть дождя, железный меч в руке.

— Почему он преследует меня?

— Ты несешь в себе кое-что. Нечто, что издает вой, при­зывая его. Руну, которая служит приманкой для волка. Ты непреодолимое искушение, и существо, подобное ему, не мо­жет перед тобой устоять.

— Что мне сделать, чтобы спастись от него?

— Я сказал тебе достаточно. И за это, госпожа, попрошу кое-что взамен.

— Что же?

— Ты что-то засиделась в девицах.

Угроза была налицо, однако Беатрис нисколько не испуга­лась. Слова незнакомца прозвучали на редкость разумно.

— Но ты действительно знаешь, как я могу от него спа­стись?

— Знаю.

— Откуда ты знаешь?

— Я — бог.

— Бог у нас один.

— С какой неистовой силой люди отстаивают очевидную неправду, — заметил он.

В воздухе танцевали искорки света, серебристые мушки, которые иногда мелькают перед глазами, если слишком рез­ко встать, но только эти не меркли. Падали хлопья снега, огромные, как блюдца, однако ей почему-то было тепло.

— Скажи мне, и я дам тебе то, чего ты хочешь.

— Дай мне то, чего я хочу, и я скажу тебе, — ответил он.

— Скажи хоть немного, чтобы я понимала, что ты не об­манешь меня.

— Дай мне хоть немного, чтобы я понимал, что ты не об­манешь меня.

Он расстегнул брошь, скреплявшую ее плащ у горла, и бросил плащ на свои перья. Затем его ладони скользнули в вырез платья и легли ей на грудь. Тело напряглось, кожа за­пылала — восхитительная дрожь, как будто она вышла на мороз после заточения в душной комнате.

— Если он будет упорно преследовать тебя, — сказал незна­комец, — заведи его туда, куда ему меньше всего хочется идти.

Он поцеловал ее, и она вдохнула его запах. Он казался та­ким сложным, словно ярко сияющий поток, словно сырая трава и земля, словно море в солнечный день, но под всем этим скрывался запах гари. В небе сверкал рогатый месяц, утренняя звезда переливалась рядом с ним, похожая на дра­гоценный камень.

— И что же это за место?

— Ты узнаешь его. А теперь я узнаю тебя.

Он задрал ее юбки и сделал то, о чем говорил, и Беатрис показалось, что в забытьи и наслаждении для нее открылся целый мир, делясь своими секретами. Она ощущала все жи­вое вокруг себя, уходящие в землю корни деревьев, ласточек

в вечном полете — все сущее шумело и двигалось, источая восторг. А когда все закончилось, она заснула. Ее разбудило солнце и крики:

— Беатрис! Беатрис!

Зимнее солнце светило ярко. Незнакомец в плаще из пе­рьев исчез, унеся с собой ночь. Над ней склонился Луис, ря­дом с ним валялась вязанка хвороста.

— Что со мной случилось?

— Ты упала с лошади! Как ты себя чувствуешь?

— Вроде неплохо. — Она обняла его, а он принялся ее уте­шать, целуя.

Значит, это был сон, видение, вызванное обмороком. Толь­ко уж очень не похоже на сон.

В последующие недели, когда синими вечерами она про­гуливалась по земляным валам отцовской крепости, она слы­шала вой волка в холмах, и что-то внутри нее содрогалось. Беатрис понимала, о чем говорит волк, во всяком случае, до­гадывалась о его чувствах. Он был одинок и звал друзей. Но когда она засыпала, этот же голос звал ее, и она оказывалась среди ночи во дворе замка и уходила за стену, чтобы окинуть взглядом холмы.

Что-то идет за ней, и сама эта мысль всегда казалась неве­роятно важной. По ночам она возвращалась к реке, которую видела в лихорадке, и к стене, в которой горели маленькие огоньки, и где что-то таилось и подкрадывалось к ней, пока она спала. Но там был и кто-то еще, такой же невидимый, кто-то, кто хотел помочь. Просыпаясь, она видела Луиса и понимала, что, когда он рядом, демоны из сна не могут ей навредить.

Инстинкт подсказал, что надо бежать из Руана. «Ты узна­ешь», — пообещал ей незнакомец. Она действительно узна­ла. То чудовище, которое искало ее, уже где-то рядом, и она должна бежать.

На улице началась какая-то суматоха, зазвучали мужские голоса. Она высунулась из окна, чтобы посмотреть, но не успела ничего увидеть. На лестнице загромыхали сапоги — шаги мужские. Незваный гость звенит, словно кошель. Она узнала звон. Кольчуга. У нее за дверью стоит воин.

Беатрис кинулась в заднюю комнату, не зная, что предпри­нять. Дверь на засове, однако любой мужчина, который за­хочет войти, выбьет ее за секунду. У нее при себе только ко­роткий ножик, чтобы обрезать нитки. Она схватила нож, и в этот момент чужак за дверью заговорил по-гречески, зыч­но и громко:

— Открой дверь. Госпожа Беатрис, мы знаем, что ты дома. Открой, мы не причиним тебе зла.

Беатрис перекрестилась. Она вернулась в переднюю ком­нату и подбежала к окну. Прыгать слишком высоко.

— Мужчины не имеют права входить, я здесь одна!

Слишком поздно! Раздался тяжелый удар, дверь вылете­ла, и в комнату ввалились солдаты.

Глава седьмая

Дорога во тьму

Человек-волк содрогнулся при виде стен Константинополя. Поднимаясь от самой воды, они терялись в вышине, насколь­ко доставал глаз, ослепительно яркие в утреннем свете — так, по его представлениям, должны сиять стены города богов. Не­ужели и Асгард так огромен?