Темный лорд. Заклятье волка

Лахлан Марк Даниэль

Заключенные кричали, некоторые возмущались, потому что мертвецы упали прямо на них, другие просто взвизгива­ли и бормотали что-то невнятное, обезумевшие от отчаяния.

Элиф опустился на корточки. Ему на ум снова пришла пес­ня, и теперь он держался за нее, как за спасительную нить, ведущую к человеку в нем. Он задышал размеренно.

— Девы смерти поют...

Он стряхнул с себя исступление битвы. В темноте рыдали люди, выкрикивая имена своих жен, друзей и детей.

Он ничем не может им помочь. Даже если он освободит узников, их перебьют стражники наверху.

Элиф вполголоса проговорил имя.

—

Адисла.

Имя девушки, которую он никогда не видел наяву, только мысленным взором, впадая в транс. Он представлял ее на фоне горного пейзажа и возносил молитву богам вод и сне­гов, чтобы никогда не повстречать ее в настоящей жизни. Он любил ее раньше, в других воплощениях, умирал за нее. Он умрет снова, но на этот раз навсегда. Она, он и другие люди стали игрушками богов, их смерти, их страдания приносят в жертву судьбе, чтобы отсрочить день, когда сами боги сой­дутся в последней битве.

Хватит!

Он произнес другое слово.

— Рагнарёк.

Сумерки богов, когда погибнет старый безумный бог, одержимые кровью и сражениями боги будут повержены, и на земле воцарится мир. Время близится, думал он, время близится. Его видения завели его сюда, и до сих пор все в них сбывалось на деле. Конец богов уже близко. Он понял это по комете, которая освещала небо, по желтой мгле, которая ви­села над куполом собора, он почувствовал это в дымном за­пахе дождя над полем битвы. Ему предстоит кое-что сделать. Финал зависит от него. Один, князь асов [9] , повелитель магии, поэзии, смерти, войны и безумия, поручил ему сыграть роль в этом представлении, чтобы отсрочить гибель богов. Толь­ко он не станет играть.

9

 В германо-скандинавской мифологии — высшие боги. Живут на небе, в стране богов — Асгарде. (Примеч. ред.)

Он вспомнил горы, Стену Троллей с ее пещерами, вспом­нил, как взывала к нему земля, как он спускался в темные не­дра, теряя по пути себя, следуя за призрачным волком. Пе­щеры внизу были пусты, в них царила кромешная тьма, и он шел, распознавая дорогу, как отыскивает ее животное. Он набрел на холодные озера, и ему показалось правильным си­деть и мерзнуть в их водах, он обнаружил острые камни, ма­нившие его, словно мягкая постель. Страдая от голода, холо­да и боли, он открыл для себя замыслы бога.

Когда он выбрался из тех подземелий, где воздух двигал­ся и что-то вздыхало, словно он оказался в легких спящего великана, он наполовину превратился в зверя. Он охотился как зверь, застигая жертву врасплох и убивая без копья и пращи, он дрался как зверь, когда спускался с гор, чтобы отнять у путников еду и одежду, совершенно не обращая внимания на их золото и драгоценности. Однако человек в нем не желал безропотно принимать судьбу, как принима­ет ее зверь. Он увидел ее в своих снах, ту девушку у воды, с играющим в волосах солнцем, он был навечно связан с ней, связан через боль, страдания и смерть, повторяющиеся из жизни в жизнь.

В своих видениях он встречал и себя самого, точнее, не се­бя, а своего брата, который был похож на него как две капли воды. Его брат был волком, настоящим волком, а не челове­ком, который ищет волка внутри себя, слушая в

горах пение духов и исполняя вслед за ними болезненные обряды. Еще его брат был охотником, он выслеживал Элифа и девушку, он снова и снова приводил их к смерти на протяжении мно­гих жизней. Бог Один находил способ воплотиться на земле и умереть от зубов волка, чтобы ублажить судьбу и отсро­чить тот день, когда он умрет по-настоящему. Однако, уми­рая, он снова и снова заставлял страдать и умирать других. Бог был подобен водовороту на реке, а смертные были ли­стьями, попавшими в эту пучину.

Лицо девушки во сне лишило его покоя, он знал, что его связь с нею похожа на любовь, только гораздо крепче люб­ви, они связаны судьбой, роком. Он разорвет эту связь. Он разрушит козни богов, он убежит от нее, от своего брата, сам натянет нити своей судьбы, сам соткет ткань.

Элиф целый год прожил на той горе, страдая от мороза и жары, от голода и жажды, чтобы понять, как ему быть даль­ше. Он видел, что ему предначертано умереть от клыков бра- та-волка. Если Элиф сумеет избежать этой судьбы, если его убьет сам бог, тогда узор на ткани, возможно, будет испор­чен, и он сам, его брат и девушка переродятся, свободные друг от друга, свободные от бога.

В итоге видения завели его в императорскую палатку на поле боя, но бог отринул меч и отказался его убить. Поэто­му теперь ему предстоит спуститься под землю, чтобы най­ти нечто, скрытое там, — источник Мимира [10] , за глоток му­дрости из которого Один когда-то отдал глаз. Бог пришел с востока, это известно, и Элиф был уверен теперь, что уга­дал местоположение источника. Он находится здесь, внизу, под тюрьмой Нумеры, где-то в старых тоннелях, которые на­чинаются в самых нижних ярусах тюрьмы. И здесь он обре­тет мудрость и поймет, как приблизить богов к гибели.

10

 Мимир — великан, охраняющий источник мудрости

В дрожащем свете факела Элиф обыскал стражников. У того, кто нес факел, оказалось огниво и трут. Он взял их себе. Потом постучал факелом об пол, чтобы погасить, и тюрьма снова погрузилась в кромешную тьму. Когда погас свет, люди стонали и сыпали проклятиями, умоляя снова за­жечь факел, однако он не стал. Волку свет нужен куда мень­ше, чем тем, кто идет по его следу.

Элиф двинулся дальше в темноте, его вели инстинкты, обостренные обрядами и медитациями, он ориентировался по запаху, по отголоскам криков людей, по отсвету других факелов.

Хитаерос наконец-то заметили отсутствие товарищей, с криками побежали вниз, неся с собой огни. Когда воины наткнулись на мертвые тела, Элиф давным-давно ушел по тоннелям в недра земли, чтобы встретиться с судьбой, ища, как и Один, смерти.

Глава десятая

«Варварская официя»

Луис, задыхаясь, бежал по Средней улице. Желтизна неба сменилась чернотой, темные тучи, которые он видел над мо­рем, теперь расползались над городом, словно чернила в блюдце с водой. Ветер с песком хлестал по лицу. Когда от усталости он замедлил бег, пот под рубашкой тут же заледе­нел, как будто ему на руки поставили холодную припарку.