Темный лорд. Заклятье волка

Лахлан Марк Даниэль

На данный момент это казалось самым разумным реше­нием. В городе его уже заприметили. Теперь он не сможет напасть на Луиса в университете или во дворце. Значит, придется действовать хитростью, и мальчик, спасший его сегодня, очень даже пригодится.

— Веди меня в лагерь, — сказал Може, — я благодарю те­бя за то, что ты спас меня от этих негодяев.

Змееглаз улыбнулся.

— Мы можем еще не раз помочь друг другу, — сказал он. — Иди за мной. Здесь греки не посмеют тебя тронуть.

Може обернулся на дом, откуда перепуганные обитатели наблюдали

за его уходом. Он запомнил их лица, хотя и они, без сомнения, запомнили его. Может, вернуться и убить тех, кто на него набросился? Нет времени. Все равно его видели их товарищи.

Уже наступила ночь, и в некоторых дверях и окнах пере­улка светились огни. Тучи были похожи на саван, наброшен­ный на звезды и луну. Шагах в двадцати от ламп и свечей еще было хоть что-то видно, но за пределами светлых пятен сто­яла кромешная тьма. На улицах время от времени попада­лись прохожие. Проезжали солдаты с факелами. В некото­рых окнах сидели проститутки — подальше или поближе к источнику света, в зависимости от того, хотели они под­черкнуть свою красоту или же скрыть возраст.

Може шел за Змееглазом к городской стене, радуясь насту­плению темноты.

— Ты обеспокоен чем-то, друг, — спросил Змееглаз, когда они уже приближались к воротам.

— Это не твое дело, — сказал Може. — Думаю, в лагере мне стоит назваться другим именем. Тогда меня скорее примут за своего, и если Аземар выдаст меня, то найти меня будет труднее.

— Так как же тебя звать?

— Рагнар, — ответил Може. Это и было его настоящее имя, самое обычное.

— Я очень хочу тебе помочь, — сказал Змееглаз. — Для ме­ня это такая честь. Позволь мне быть твоим другом. Я смогу найти твоего врага, я даже смогу убить его вместо тебя.

— Нет, — сказал Може, — это я должен сделать сам. Я хо­чу знать, что это тот самый человек, для меня вопрос чести убить его собственноручно. Я поклялся своему господину убить его, и я никому не позволю сделать это вместо меня.

— Но ты ведь все еще хочешь, чтобы я нашел его?

— Да. Университет по-прежнему самое подходящее место для начала поисков. Он когда-то был монахом, однако теперь монастыри для него закрыты.

— Как его зовут?

— Луис, схоластик Луис. Он здесь с женщиной, с благород­ной дамой. Возможно, они прибыли под чужими именами, хотя в этом я сомневаюсь. Для женщины из благородной се­мьи было бы позором скрывать свое происхождение.

— Давай я все разузнаю, — предложил Змееглаз.

— Я согласен. Но с чего бы тебе мне помогать?

— Я хочу, чтобы ты тоже оказал мне услугу, — признался Змееглаз.

Глава двадцать первая

Друг страх

Луис решил, что применит двойной подход, и первой состав­ляющей будет страх.

Он начал с допроса чиновников из почтовой службы, с подчиненных Исайи. Он рисковал вызвать неудовольствие главы тайного сыска — что весьма чревато, — однако не же­лал больше терпеть от других. В Константинополе, понял он, либо ты толкаешь, либо толкают тебя.

Работа изматывала его. Он допросил

множество людей, начиная с обычных курьеров и заканчивая закаленными ма­стерами шпионажа, которые в основном улыбались и, не стесняясь, пили его вино, пока он говорил. Допросы шли через пень-колоду, их полагалось вести, строго следуя двор­цовому протоколу. Луис, по совету своего слуги-евнуха, за­казал опахало своей официи и выучил пятиминутное офи­циальное приветствие. Его посетителям тоже полагалось приносить опахала, соответствующие их рангу и положению, и в комнате стояло четыре кресла: для него, для посетителя ниже рангом и для посетителя выше рангом. Самое роскош­ное кресло, стоявшее рядом с ним, не занимал никто. Оно предназначалось для императора и без слов говорило посе­тителям, что следствие ведется в интересах правителя.

Поначалу никто ни в чем не признавался, и Луис утешал себя тем, что весь этот процесс затеян исключительно для то­го, чтобы, так сказать, обозначить свою территорию, пока­зать двору, что он человек, с которым следует считаться. За­тем, после месяца утомительных встреч, он вызвал к себе одного из дворцовых остиариев, церемониальных приврат­ников, которым вручался список допущенных во дворец лиц, им же полагалось следить за верным соблюдением церемо­нии приветствия и представления.

Этот остиарий напоминал Луису богато расшитую поду­шку, такой он был жирный и пестро одетый.

— Знаешь ли ты или знал когда-нибудь кого-то, кто заклю­чает сделки с дьяволами, демонами и прочими злобными си­лами? — начал Луис.

— Никого не знаю, — ответил остиарий. И улыбнулся са­мой жизнерадостной улыбкой.

— Знаешь ли ты или знал когда-нибудь кого-то, кто зани­мается изготовлением магических амулетов, оберегов, со­ставлением заклинаний? — продолжал Луис.

— Никого не знаю, — ответил остиарий, улыбаясь. — Ес­ли ты надеешься обвинить меня, у тебя ничего не получится.

Луис поглядел в свои заметки и написал на листе «запира­ется». Затем перевел взгляд на остиария.

— С чего бы мне обвинять тебя? Ведь если ты ничего не скрываешь, то и обвинять тебя не в чем.

— Да, все именно так, но какая разница. Ты же знаешь. По­добного рода расспросы не ведут ни к чему хорошему. Одно неверное слово, и все.

— Одно неверное слово о чем?

У привратника вырвалось громкое «гм!».

— Ну, не знаю. Я просто хотел сказать, что с неверными словами никогда не знаешь наверняка. Ты не поймешь, что слово неверное, пока не произнесешь его.

Луис пристально поглядел на привратника.

— Ты когда-нибудь молился за здоровье императора?

— О, да. И часто.

— Ты когда-нибудь целовал изображение императора и просил у него благословения?

Остиарий как будто не знал, что на это отвечать. Несколь­ко секунд он сидел и хватал ртом воздух, словно жаба, кото­рая никак не может понять, проглотила ли она сейчас муху или осу.

— Я покажусь неверным слугой императора, если скажу нет.

Луис переплел пальцы рук и подался к нему, упираясь лок­тями в стол.