Тёмный мир

Каттнер Генри

И, тем не менее, все это займет у них время. А если ряды лесных жителей здорово поредеют, то тем лучше для меня. Я посчитаюсь с Эдейри так, как найду нужным, когда наступит срок.

Впереди возвышались черные колонны. Позади меня раздались крики и послышалась ружейная пальба, но холм скрыл от меня развернувшиеся события.

Спрыгнув с лошади, я остановился между колоннами. Сверху чудовищно возвышался Кэр — олицетворение того зла, которое раскинулось по всему Темному Миру.

В нем жил мой враг — Ллур!

В руке у меня все

еще был меч, который я взял у одного из лесных жителей, но было сомнительно, что он может пригодиться внутри Кэра. Прежде, чем сделать первый шаг, я убедился, что оружие надежно укреплено на поясе.

Завеса сверкала и переливалась передо мной, как радуга. Я сделал шаг сквозь нее.

Примерно двадцать шагов было совсем темно. Затем появился свет. Это был свет, который можно видеть высоко в горах — ослепительно яркий и сверкающий. Я стоял, не двигаясь, и ждал. Постепенно свет стал мигать с определенной периодичностью, вырисовывая в воздухе морозные арабески. Но это был не холод. Меня окружала тропическая жара.

Сверкающие снежинки подплыли ко мне. Они опустились на лицо и руки, прошли сквозь одежду и впитались в кожу. Они не причиняли вреда. Наоборот, мое тело жадно впитывало этот пронизывающий снежный шторм энергии. Прилив жизненных сил прокатился по моим жилам.

На белом фоне показались три серые тени. Две высокие и одна маленькая, легкая, как тень ребенка. Я узнал их.

Затем раздался голос Матолча:

— Убей его. Сейчас.

И ответ Медеи:

— Нет, ему не надо умирать. Он не должен...

— Нет, должен! — проревел Матолч.

Тонкий голосок Эдейри присоединился к этому реву:

— Он опасен, Медея, и поэтому должен умереть. А убить его можно только на алтаре Ллура, потому что он ему посвящен.

— Ему не надо умирать, — упрямо ответила Медея. — Если сделать его безвредным и безоружным, то пусть живет.

— Как? — спросила Эдейри.

Вместо ответа ведьма в алом сделала шаг вперед из слепящего молочного сияния.

Больше уже не тень и не серая масса, Медея, ведьма Колхиса, стояла передо мной. Ее темные волосы ниспадали до колен. Томный взгляд непонимающе уперся в меня.

Моя рука потянулась к ножнам... но не смогла ничего сделать. Я не мог пошевельнуться. Еще быстрее закружились снежинки, предательски пропитывая все тело.

Позади Медеи склонились две тонкие тени.

— Власть Ллура держит его, — прошептала Эдейри. — Но Ганелон силен, Медея. Если он сокрушит эти силы, мы погибли.

— Но к тому времени у него не будет никакого оружия, — сказала Медея и улыбнулась мне.

Теперь я действительно понял ту опасность, которая мне грозила. Мой стальной меч легко мог пронзить горло Медеи, и я от всей души жалел, что не сделал этого раньше.

Я вдруг вспомнил, в чем заключалась сила Медеи. Это была особая мутация, которая отличала ее от остальных. Та самая, из-за которой ее вынуждены были называть вампиром. Я вспомнил ее жертвы — стражники с мертвыми глазами, рабы

Замка — костюмы, а не люди. Живые мертвецы, с вытянутой из них душой и жизненной силой.

Руки ее обвились вокруг моей шеи. Ее губы потянулись к моим.

В руке она держала свой черный жезл. Она дотронулась им до моей головы, и мягкий шок, отнюдь неприятный, пробежал по моему черепу. Я знал, что это обычный проводник, и безумный смех потряс меня при виде этого оружия.

Волшебство здесь было ни при чем. Это была наука, высокоразвитая наука, годная только для тех, кто был ей выучен, для мутантов. Медея питалась энергией, но не путем волшебства. Я слишком часто видел, как используется этот жезл, чтобы не знать этого.

Жезл открывал замкнутые схемы мозга и, высвобождая его энергию, передавал жизненную силу Медее!

Снежинки закружились быстрее, они укрывали нас своей сверкающей пеленой. Эдейри и Матолч тоже не были больше серыми тенями. В разноцветных плащах карлица и стройный ухмыляющихся оборотень стояли неподалеку и наблюдали.

Летаргическое оцепенение стало охватывать меня. На моих губах губы Медеи стали горячее, требовательнее, а мои губы заледенели. В отчаянии я попытался двинуться, схватиться за рукоять меча.

И не смог.

Теперь яркая завеса стала не такой туманной. Позади Матолча и Эдейри я видел большое пространство, такое огромное, что взгляд мой не мог проникнуть в его фиолетовые глубины. Лестница поднималась вверх.

Высоко наверху горел золотистый огонь.

А позади Матолча и Эдейри, немного в стороне, стоял пьедестал причудливой формы, спереди сделанный целиком из пластины прозрачного стекла. Он тоже сиял ровным холодным голубым светом. Что было там внутри, я не знал, но я знал эту хрустальную пластину.

Гаст Райми говорил о ней. За ней должен был находиться Меч под названием Ллур.

— Слабо — теперь уже слабо, — услышал я удовлетворенное хмыкание Матолча.

— Ганелон, любовь моя, не борись со мной, — прошептала Медея. Только я могу тебя спасти. Когда пройдет твое сумасшествие, мы вернемся в Замок.

Да, потому что тогда я уже не буду являться для них угрозой. Матолч даже не захочет затруднять себя, чтобы навредить мне. Как вещь без души и ума, как раб Медеи, вернусь я в Замок Совета.

Я, Ганелон, наследный Лорд Совета и посвященный Ллуру!

Золотистое сияние наверху стало ярче. Легкие молнии ударили сверху и затерялись в фиолетовой мгле.

Мои глаза нашли этот золотой свет, который был окном Ллура.

Мысли мои потянулись к нему.

Может быть, Медея и была ведьмой и вампиром, и даже колдуньей — но она никогда не была посвящена Ллуру. Темные злые силы не бились в каждом импульсе ее крови, как они бились в моей. Да, теперь я хорошо понимал, что как бы я ни отказывался от подданства Ллуру и не говорил, что я больше не его избранник, связь между нами была. Ллур имел надо мной власть, но и я мог пользоваться его силой.