Темный мир
Шрифт:
Склонилась седая голова, поднялась прозрачная рука и дотронулась до завитков бороды. Из-под опущенных век Гэст Райми взглянул на меня и улыбнулся.
— Значит, ты знаешь и это, я не ошибся? — проговорил он устало. — Так и быть, я поведаю тебе о том, о чем не догадывается ни один человек. Ты не первый, перебравшийся с Земли в Темный Мир, — первым был я!
Удивление мое было безгранично.
— Но при этом ты уроженец Темного Мира, я — нет, — продолжил старец. — Я плоть от плоти чистокровных землян. Прошло слишком много времени с тех пор, как я пересек границу миров, и при всем желании мне не удастся вернуться обратно, потому что я давно уже пережил положенный мне срок. Только здесь я способен поддерживать тлеющую во мне искру жизни, хотя и она давно уже не приносит
— Ты родился на Земле? — более глупого вопроса я не мог задать.
— Да, поверь мне. Текли десятилетия, я старел все больше и больше, и в конце концов тоска по родине завладела каждой клеточкой моего тела. Все, чем владел и владею, отдал бы без сожаления за один глоток прохладного пряного воздуха, за дуновение ветерка, веющего с безграничных просторов моря. Юные годы — они были прекрасны. Но ничего нельзя вернуть в этой жизни. На Земле мое тело тотчас же превратилось бы в прах, и мне ничего не оставалось, как мечтать о лугах Альбиона, о моем доме, Ганелон.
Его голубые глаза покрылись дымкой воспоминаний. Голос старца окреп, и я отчетливо разбирал все сказанное им.
— Я грезил наяву о годах, прожитых в Кэр Мердике. Я вновь бродил вдоль берегов холодных рек Уэльса, наблюдая, как выпрыгивает лосось из-под старого Уска. Я вновь беседовал с Артомиусом и его отцом Утаром. Я вдыхал запахи Англии в период ее молодости. Но все это были только грезы… Они не могли удовлетворить истерзанный ностальгией разум. Во имя любви, которая еще живет в моем сердце, во имя ветра, обдувающего берега древней Ирландии, я помогу тебе сейчас, Ганелон. Не думал в течение последних лет, что чья-то жизнь будет дорога мне. Но чтобы эти жалкие подобия человека вели на казнь землянина?! Нет! Ты для меня сейчас человек, землянин, хоть и родился в Темном Мире, перенасыщенном радиацией.
Гэст Райми подался слегка вперед, осмотрел меня с головы до ног.
— Ты прав: Ллур — не бог. Скорее, он чудовище, и не более того. К тому же, ему начертан предел жизни. Его можно убить.
— Мечом, называемым Ллуром?
— Слушай, Ганелон, постарайся освободить свое сознание от романтической шелухи. На суеверия опирается вся мощь Ллура и Темного Мира. Они окутаны мистикой и внушают панический страх. Но за всеми этими легендами и повериями скрывается простая истина: вампир, оборотень, живые деревья, всевозможные биологические недоноски, мутанты, которым нет места на Земле. И плодом самой первой мутации был именно Ллур. В результате его рождения мир раскололся на две части, и каждый из них стал развиваться по своей вероятностной линии. Ллур стал ведущим фактором во временных процессах энтропии.
А теперь слушай меня внимательно. Когда Ллур родился, он был самым обыкновенным ребенком. Разве что только мозг его отличался от «серого вещества» других младенцев. И благодаря этому отличию в нем была заложена потенциальная возможность овладеть некими силами, чего не было дано другим поколениям, сменявшим друг друга в течение миллионов лет до нас. Из-за того, что эти возможности были заложены в нем изначально, они развивались неуправляемо и искаженно, принимая противоестественные, не свойственные божественной душе человека формы. В будущем мире, мире науки, разума и логики, его ментальные силы пришлись бы как раз ко двору. В темные времена суеверий он направил свои силы на совершенно другое. И в итоге со своими колоссальными знаниями и ментальными возможностями Ллур превратился в неописуемое чудовище, становясь год от года все менее и менее похожим на человека. Каков он сейчас, впитавший в себя все знания и мудрость веков, не знает никто на свете. Нет, он не сотворил собственноручно талисман, с помощью которого его можно уничтожить, и в то же время он беспомощен для того, кто знает о том, что поддерживает его силы. В Кэр Ллуре смонтированы и тщательно скрыты механизмы, долженствующие поддерживать определенную радиацию, ту, которая способна продлевать существование Ллура. Но часть этой радиации покидает пределы Кэр Ллура, пронизывает Темный Мир. А следствие этого, как ты догадываешься, такие мутанты, как Матолч, Эдейри, Медея…
Останови механизмы, и ты убьешь Ллура. И тогда уменьшится число мутаций до естественных размеров, запрограммированных природой. Роковая тень, нависшая над этой планетой, исчезнет навсегда.
— Так скажи мне, каким образом можно убить Ллура? — воскликнул я.
— Ты знаешь: мечом, называемым Ллур. Жизнь его связана с этим мечом также, как и части создающих радиацию механизмов. Ллур — неподдающийся разуму симбиоз из механизмов, чистой энергии и чего-то вообще невообразимого. Да, он не создавал своего талисмана, но как и все рожденные во плоти, должен поддерживать контакт с Темным Миром. Либо умереть. Его «пуповина» — меч Ллур.
— Где этот меч?
— В Кэр Ллуре, — не задумываясь, ответил Гэст Райми. — Спеши туда. У алтаря, за хрустальным стеклом. Ты помнишь?
— Помню.
— Разбей стекло, там ты и обнаружишь меч.
Старец беспомощно откинулся на спинку кресла. Глаза его закрылись, и, казалось, вот-вот порвется последняя нить, соединяющая его с этим миром. Я поспешно встал перед ним на колени, и его иссохшая рука простерлась над моей головой в благословляющем жесте.
— Странно, — прошептал он бесцветными губами, — я вновь посылаю на битву человека так же, как делал это много-много лет тому назад.
Белая голова наклонилась вперед, льняные волосы легли на белоснежный плащ.
— Ради того ветерка, который овевал меня в Ирландии, — прошептал старик. Я открыл окно настежь, и струи свежего воздуха всколыхнули завитки волос. Ветры Темного Мира прошлись по безмолвной комнате, затаились и исчезли!
На этот раз я действительно остался один.
Я покинул комнату Гэста Райми и, сбежав по ступенькам, вышел во двор.
Битва приближалась к концу. Лишь немногие из защитников замка остались в живых. Плотным кольцом окружили их воины Ллорина, исходя истошными криками. Спина к спине, в угрюмом молчании, с бездумным выражением мертвых глаз стражники отбивались красными от крови мечами от наседавших на них повстанцев.
Выискав взглядом в толпе Ллорина, я протиснулся к нему, расталкивая разгоряченные тела. Предводитель повстанцев оскалил зубы в победной улыбке.
— Наша взяла, Бонд!
— И потеряли на это слишком много времени. Этих собак следует уничтожать безжалостно и быстро! — С этими словами я выхватил меч из рук ближайшего воина. Неведомая сила стала вливаться в этот меч извне, а через рукоятку меча и в мои мышцы. Не мешкая, я врезался в гущу битвы, повстанцы поспешно уступали мне дорогу, а Ллорин громко смеялся за моей спиной до тех пор, пока я не столкнулся лицом к лицу с первым стражником. Его клинок взлетел вверх, чтобы обрушиться на мое темя, но я резким движением отстранился в сторону, и смертоносное железо скользнуло в дюйме от моего плеча. Жалом змеи метнулся мой меч к горлу стражника, и удар, словно от поражения электрическим током, пришелся по моей кисти. Крутнув для верности, я извлек меч из горла и встретился взглядом со все еще улыбающимся Ллорином, только что разделавшимся с другим стражником.
— Убивайте их! — вскричал я. — Убивайте!
Не дожидаясь ответа, я вновь окунулся в кровавое побоище, принялся колоть и рубить солдат Медеи, как будто они были членами Совета. Лютая ненависть вскипала во мне от отсутствующего выражения бездумных глаз. Красные волны отнимающей разум злобы поглотили меня, и я ничего не замечал вокруг, не соображал, что делаю, опьяненный жаждой убийств.
— Бонд! Бонд!
Туман рассеялся. Я огляделся вокруг. Ни одного стражника не осталось в живых. Истекающие кровью изрубленные трупы на серых камнях двора. Повстанцы, тяжело дыша, вытирали клинки своих мечей.