Темный Охотник
Шрифт:
Н-да… У этой популяции разломных монстров был очень своеобразный вождь. Крупнее всех остальных — это понятно. Выше, сильнее — а как иначе. Умнее — тоже согласен. Но вот чтобы уродливей всех!?
Да, такое может быть только у обезьян!
Главная макака была седой и, — с какого-то хрена, — трёхглавой. Одна башка была обезображена шрамами, другая рябой от давних ожогов, а вот третья… о-хо-хо… судя по облезлой шкуре, вывалившемуся языку и сороконожке, что поселилась в пустой глазнице, третья голова была мёртвой. Причём, по ходу,
Какая же мерзость.
Вот прямо фу-фу-фу!
Глянул на главгада астральным зрением и охренел пуще прежнего. У тварюшки было аж два дара. Видимо, по одному от каждой головы. Первый дар касался физического усиления и был весьма посредственным, а вот второй… второй меня ой как заинтересовал.
Макака оказалась сильным артефактором. Причём сильным даже по меркам тех ребят, которых деда Миша нанимал на аутсорс в те редкие моменты, когда Черновы не справлялись собственными силами.
Так…
Макака-артефактор. Джунгли. Пожар. У меня чуть было слеза не навернулась, когда я понял, что в огне погибло великое множество волшебных вещиц, которые наворотила за свою долгую жизнь эта седая обезьяна. И которые можно было залутать и с выгодой продать!
Чёрт!
Вот хоть бросай всё, ныряй во тьму и беги спасать…
А впрочем, одну игрушку макака с собой всё-таки прихватила.
— А-а-а-а-а!!! — синхронно заревели две головы.
Седая выставила перед собой щит и рванула на меня прямо по головам своих детишек. Анализ щита. О! Весьма-весьма! Вот и мой главный лут на сегодня! Свёрстанный из половинки огромного кокоса, щит усиливал… э-э-э… щит. Тавтология, конечно, но без неё сейчас никак. Реально. Щит для щита? Щитовый щит? Или… щит макаки усиливал дар щитовика, во!
Короче говоря, мне это надо. У неё есть, а у меня нет. Обидно, ети его мать!
Цепь обезьян более-менее надёжно удерживала опушку, а группа телохранителей по центру поляны выстроила эдакий редут из трупов и с высоты косила других макак, так что я сейчас был к услугам Седой.
Напитав шест, я рванул на главгада.
Бой оказался коротким. Всего два размена. Пробить усиленный артефактным щитом щит, — ну вот опять! — оказалось сложно, поэтому я просто прошёл под ним тенями. Первым ударом я переломал Седой ноги, а вторым размозжил сразу обе головёшки.
Мохнатое тельце обмякло, душа шмыгнула в Океан, а я подхватил и рассмотрел мою новую игрушку. М-м-м-м… Чертовски неудобно, если честно. Но если приделать ручку, то в самый раз. Вблизи оказалось, что не таким уж и гигантским был тот кокос. По диаметру щит был примерно, как таз для стирки белья.
Пойдёт, короче говоря.
Тут я наконец на секунду выдохнул, остановился и осмотрел поле боя. К моей превеликой радости, мёртвых макак на поляне было больше, чем живых, а среди живых призванных было напополам с оригинальными.
Так что можно уходить. Тут и без меня справятся.
Напоследок я глянул астральным зрением
Но к ядрам я вернусь попозже, а сейчас пора отбивать от макак моих дорогих сокурсников.
Ещё раз ломиться через непроходимые дебри я не стал и побежал сквозь лес в тенях, на самой их поверхности. По пути заметил парочку макак, запутавшихся в паутине. Так им, собакам свинячьим, и надо. Верещали они всё так же противно, но наглости в голосе уже поубавилось.
Когда впереди забрезжил просвет, я вынырнул из теней. Форс-мажор форс-мажором, а палиться мне всё так же нельзя.
Что ж…
Хреново сработало моё оцепление. Очень хреново.
Огромная стая макак отрезала группу от разлома и прижала её к отвесной стене каньона. До сих пор они оставались живы лишь благодаря Жихареву. Щиты были специализацией Евгеньевича, его родной стихией, а потому он смог укрыть за барьером всех наших.
Правда силёнки у него уже заканчивались, и это было видно. Кое-где макаки прожимали барьер, будто бы тот был сделан из резины.
Индеец лечил девчонку-курсантку со сломанной рукой, Жихарев из последних сил держал барьер, а все остальные дамажили макак кто во что горазд. Не знаю, смог бы паскудник Удо сыграть какую-то весомую роль в этом сражении, но уж точно бы сейчас не помешал.
Эх…
Однако не время предаваться размышлениям. Надо как-то выиграть время для группы, да и выводить всех. Они с этими-то макаками справиться толком не могут, а здесь ведь ещё пауки есть.
Я ещё раз посмотрел на Евгеныча. Вот кому мой трофей сейчас пригодится! И как бы мне ни было жалко расставаться с лутом, но взять и передать кокос Жихареву — это единственное правильное решение.
Вот только насовсем или так, погонять?
Я почувствовал сильное удушение и понял, что по мою душу явилась метафорическая жаба. Жирная такая, тяжёлая. Договориться с ней было непросто, но я решил так: если Евгений Евгеньевич решит оставить чудо-кокос себе, то я и слова не скажу. Вернёт — возьму. Решит продать — тогда попилим.
Дышать вновь стало легче.
— Евгеныч! — заорал я, напитал силушкой руки и метнул щит поверх голов макак, а заодно и поверх выставленного Жихаревым щита. — Лови!
Жихарев нихрена не понял, но кокос поймал. Поймал, скорчил удивлённую моську, а затем улыбнулся и кивнул.
Дряблый «резиновый» барьер взбодрился и расширился; макак аж отшвырнуло назад на несколько шагов. Ну а физик Артём Чернов начал прорубаться к своим. Хороший всё-таки шест, годный. Орудовать им одно удовольствие, вот только задействовать для этого нужно обе руки. Слышишь, жаба!? Обе! Нечем мне кокос держать! Се ля ви, жаба! Се ля ви!
— Какого хрена произошло!? — спросил Евгеньевич, как только я очутился за барьером. — Где немец!?