Темный пакт

Извольский Сергей

— Уроки танцев данные настоящим профессионалом мне точно не помешают, поэтому буду весьма признателен, ваша светлость, — даже поднялся я из-за стола, поблагодарив целительницу.

— Настоящим профессионалом, значит, — задумчиво протянула собеседница, очень внимательно меня осматривая. — Предупреди Аннет, чтобы не стало для нее сюрпризом, — явно мысленно себя одернув, вдруг улыбнулась собеседница. — До встречи, Алексей Петрович.

— До свидания, Елена Владимировна, — по-родственному попрощался я.

С вернувшейся вскоре Зоряной все оставшееся время — до того,

как яхта не пришвартовалась в Тартусе, так и просидели за столом в молчании. После замелькала уже привычная мне карусель перелетов и пересадок, круговорот сопровождающих лиц и вновь чистые улочки Царицына и уже знакомая вокзальная площадь.

Сопровождающие нас покинули, наделив суммой на карманные расходы и указанием встретиться в зале ожидания с Маратом Садыковым. Судя по всему, тот самый Садыков, который был ответственен за эвакуацию датчанина Гекдениза, который уже стал Денисом.

Несмотря на разговор с целительницей, и ее далеко идущие планы, я по-прежнему нервничал. Периодически даже вздрагивал от резких звуков, находясь в сильнейшем напряжении. Ежесекундно я ожидал нарушения алгоритма доставки, и, наверное, даже темного подвала. Ведь все то, что случилось в протекторате и позже…

Конечно, состоявшийся разговор с ее светлостью, ни фамилии, ни титула которой я так и не узнал, внушал некоторую уверенность… Но лишь некоторую. Есть ведь еще и император всероссийский, который сейчас наверняка решает вопрос с английским королем. И вполне может быть, что выводы будут по типу: «Мда, такие бойкие ребята нужны России… но не в таком количестве, расстрелять».

Все же, несмотря на тяжелые мысли и переживания, я не оставил незамеченным как ошарашенно оглядывалась вокруг Зоряна. Если оказавшись на яхте девушка чувствовала себя попавшей в рай, с целительным ангелом в лице ее светлости, то сейчас осматривалась вокруг словно прогуливалась по садам Эдема.

Для меня порядок и приветливость первого мира уже были знакомы и даже привычны, а вот девушка испытала самый настоящий культурный шок. Гораздо более сильнее чем я в первый раз, оказавшись на территории Конфедерации — потому что сам я повидал больше, чем девчонка. Зоряна же кроме стерильного технофашизма протектората, а после грязного киберпанка нижнего города, за все свои годы не знала никакой другой жизни.

До поезда времени у нас было немало, билеты куплены, поэтому я сознательно не торопился, прогулявшись с девушкой по привокзальной площади, дав возможность ей полной грудью подышать воздухом свободного и благожелательного к своим обитателям мира.

Марата Садыкова в зале ожидания увидел сразу. Едва мы с Зоряной прошли через высокие двери, как я почувствовал пристальное чужое внимание. Обернувшись, увидел в дальнем углу мужчину — чья гражданская форма одежды не скрывало того, что это военнослужащий. Выправка, манеры, все понятно с полувзгляда. Но на татарина из отряда Измайлова я посмотрел лишь мельком, вглядываясь в стоящую рядом капсулу поддержания жизнедеятельности, которая в народе называлась «живой гроб».

Те, кто перешагнул невозвратный порог старости — с потерей жизненного тонуса, часто выбирали

вариант удалиться из окружающего мира в виртуальную реальность. Насовсем удалиться. Капсулы поддержания жизнедеятельности обеспечивали существования человека долгое время — без контакта со внешним миром, пока он тихо не затухал. В определенный момент свет перед глазами жителя виртуальной реальности гас, и осознанная личность пропадала из всех миров.

Подобное — с добровольным удалением из реальности, происходило больше в благополучном первом мире. В протекторатах ситуация была несколько иная — я знал об этом от опекуна Войцеха. Это не являлось совершенно секретной информацией, но и не предназначалось для общественного знания; в капсулах содержались консервы — люди, чей биоматериал использовались для лечения других.

Напечатать, допустим, печень на лицензионном принтере в протекторате выходило много дороже, чем достать ее у попавшего в цепкие когти адаптантов человека с минусовым социальным рейтингом, который при уходе в минус терял имя и прошлую жизнь. Тем более если нужно было напечатать печень нелегально — гораздо проще достать ее из банки консервов. Также в протекторатах заканчивать в капсулах жизнь могли просто лишние для общества люди самых разных возрастов, тихо угасая. Или люди, неудобные для других, более влиятельных персон.

Когда мы приблизились, я всмотрелся в истощенное лицо, которое могло бы принадлежать столетнему старцу, тибетскому монаху вне возраста или узнику концлагеря. Статус на информационной панели не показывал, на месте ли все детали организма у датчанина. Но если в ближайшие месяцы он самостоятельно сможет ходить — это будет маленькая победа. Даже если удастся получить помощь целительницы такого уровня, как ее светлость, восстановившая руку Зоряне: возвращение контроля над списанным телом гораздо более сложная процедура, чем банальное восстановление конечности.

Датчанин, кстати, даже говорить не мог, просто шевелил глазами. И его режим нахождения в вирткапсуле «12/4/8» точно не соответствовал действительности — только сейчас подумал я, обратившись к воспоминаниям Олега. Потому что в любое время, когда Олег заходил на Арену, датчанин в вирте присутствовал.

— Потрепало тебя, — произнес я обращаясь к иссушенному до состояния полутрупа парню, стараясь чтобы голос не дрогнул.

Веки датчанина чуть опустились. «Да». Коротко и лаконично — по-другому он отвечать и не может сейчас.

— Скоро бегать будешь.

Еще одно движение век. Не опустившихся в этот раз, но задрожавших.

Криво улыбнувшись датчанину, с трудом нацепив на лицо именно улыбку, а не гримасу, я отошел на шаг и наконец отвернулся от живого трупа. На превращение которого в человека предстояло затратить очень много времени и сил.

Да, дела. И пора, наверное, подвести итог моего путешествия в Волынь.

Подтвержденный смертельный поединок с аравийцем. Через год.

Подтвержденное участие как кавалера неизвестной мне Ольги на бале дебютанток — который судя по одному лишь названию является мероприятием самого высшего, буквально заоблачного света.