Темный пакт

Извольский Сергей

Подтвержденный интерес голубоглазой смуглой красавицы Саманты, которая без сомнений принадлежит к числу сильных мира сего.

Подтвержденное сотрудничество с одним из наркоторговцев элиты криминального мира Высокого Града. Не то, конечно, чем стоит гордится, но тоже результат.

И еще подтвержденное высочайшее недовольство. Момент, когда Измайлов отчитается о событиях в мельчайших деталях и ко мне придут с вопросом «что это вообще было?», все ближе. Нутром чувствую.

А самое главное, я везу с собой в Елисаветград первых двух человек своей будущей команды. Эскортница из нижнего города и

социальный труп. Да я просто чертов гений по вербовке персонала!

Все это время, пока размышлял, стараясь не смотреть на мумию в капсуле, некогда бывшую жизнерадостным скандинавом, на периферии зрелища звучал частый лай. И меня неприятно щекотало чужое агрессивное внимание — обернувшись, я увидел маленькую пушистую собачку на руках у дамы, активно разговаривающей с подругой.

Ручной шерстяной клубок выглядел бы симпатично, если бы не агрессивное ко мне отношение. Пасть оскалена, глазки смотрят зло и бесстрашно. Я честно не хотел, но машинально ответил — ментально, поймав взгляд декоративной собачки. Но почти моментально отвел глаза, понимая, что тявкающий миниатюрный барбос не сильно виноват в моих проблемах. Практически сразу комнатная собачка издала звук зажеванной патефоном пластинки и, по-моему, с ней случилась неприятность. Судя по возбужденным крикам и крайнему удивлению хозяйки, даже не одна.

Мне, наверное, должно было стать стыдно. Но ничего не могу с собой поделать. Может действительно энергетический вампир, «сделал гадость — весь день на сердце радость»?

Отвернувшись от удивившихся конфузу собачки разволновавшихся дам, я улыбнулся сам себе. Когда начинал в прошлой жизни, условия у меня были… не сказать, что многим лучше. Прорвемся.

«Наверное» — предусмотрительно добавил внутренний голос.

Глава 23

«Дом, милый дом», — так и подмывало воскликнуть меня, когда машина поздним вечером заезжала в ворота. Люблю уезжать, люблю возвращаться, а в этом мире кроме имения Юсуповых-Штейнберг в предместьях Елисаветграда нет другого места, которое я пока могу назвать домом. Пусть и с большой натяжкой. С очень большой натяжкой.

На освещенном крыльце нас дожидалась компания из нескольких человек. Мустафа, фон Колер, несколько молодцов из охраны — широкоплечих и одинаковых с лица, а также худой как жердь дворецкий. Тот самый, который на четвереньках в ужасе покидал мою комнату во время приступа ярости княгини. Господин Кальтенбруннер, как его здесь все называли.

Ни хлеба, ни соли видно не было. Даже приветствий особых не последовало — едва я только выпрыгнул из микроавтобуса, как замерший было профессор сбежал по ступенькам и внимательно всмотрелся мне в глаза.

— Пойдемте, — неожиданно произнес фон Колер, бесцеремонно увлекая меня за собой.

Оставив на крыльце Мустафу, Зоряну, Садыкова с каталкой капсулы и открывшего от удивления рот Кальтенбруннера, мы с профессором едва не бегом поднялись по ступеням крыльца.

Максимилиан Иванович шагал чуть припадая на левую ногу, но я едва за ним поспевал. Оказавшись в собственных апартаментах профессор плотно закрыл дверь, еще и щелкнув замком. После обернулся ко мне, глядя внимательно и напряженно.

— Раздевайтесь, Алексей Петрович.

— Что, простите? — невольно

вырвалось у меня.

— Куртку сними… те, — веско произнес фон Колер даже не дожидаясь окончания моей фразы.

Чувствуя нарастающее нервное напряжение, я потянул вниз молнию и быстро скинул плотную куртку. Под взглядом барона снял и водолазку термобелья. Когда фон Колер уже не скрывая эмоций выругался — звучно, на немецком, — я понял, что дело дрянь.

На моем правом плече расплылась клякса темной татуировки — хаотичная вязь, словно попавшая на поверхности молока капля чернил. Причем яркие, темные плети виднелись под кожей не как нанесенная сверху мастером татуировка, а как след от гематомы, какие бывают после сильных ушибов.

Паутина вязи концентрировалась в основном на предплечье, поднимаясь выше, а отдельные плети заходили на ребра и за спину. И в некоторых ростках кляксы тьма мрака была настолько яркая, что казалось живой.

— Рассказывайте, — только и покачал головой фон Колер.

Периодически поглядывая на пятно тьмы, я как можно более полно рассказал, что сделал в больничной камере. Чувствуя серьезность момента, без утайки поведал о том, как применил силу своего запретного дара для убеждения конфедератов. Рассказал, как были пробиты щиты доспехов бойцов, как усилием справился с явственно подступающим безумием, и как на лице из пор кожи вместо пота выступила кровь.

Фон Колер выслушал молча. После он тяжело, по-старчески вздохнув, присел за стол и крепко задумался. Повисло молчание.

— Это… очень серьезно? — поинтересовался я.

Барон еще помолчал, потом покачал головой и посмотрел мне в глаза.

— Дело в том, что этого… не может быть.

— Ауаээ… — невнятно издал я неопределенный звук. — Ну да, аргумент.

— Раздевайтесь полностью, надо посмотреть есть ли еще пятна.

Уже без возражения я скинул оставшуюся одежду, и барон меня внимательно осмотрел. Потом показал глазами в сторону ванной комнаты. Ну да, душ мне принять точно не помешает, хотя выданная конфедератами функциональная одежда и помогла сохранить относительную свежесть тела.

Прежде чем идти в душ, я напечатал себе в принтере смену белья и простой спортивный костюм. Фон Колер на мои действия внимания не обращал — барон сидел за столом, погрузившись в глубокую задумчивость.

На удивление сохраняя спокойствие, я — не слишком торопясь, долго стоял под контрастным душем, меняя стылый холод на обжигающий жар. Старался при этом не обращать внимания на кляксу тьмы на теле. Присмотрелся уже, когда вытирался. Да, тьма живая — и кажется, что червоточины… да что кажется, так и есть: пробивают себе дорогу, увеличивая пятно поражения. Очень и очень медленно, но верно.

Рассматривая в зеркало хаотичную вязь, которая в других условиях могла бы показаться крутой самобытной татуировкой, я почистил зубы, оделся и вышел в гостиную. Шагал как на плаху. Фон Колер сидел все в той же позе — почти роденовский мыслитель. Но когда я присел напротив, он поднял взгляд и подобрался.

— Не буду сейчас объяснять подробно. Лишь важные детали, — медленно проговорил профессор.

Я согласно кивнул — мне сейчас подробно точно не надо. Поскорее бы узнать что, почему, и можно ли сделать так, чтобы мне за это ничего не было.