Темный рыцарь Алкмаара
Шрифт:
— Ты молчал во время обеда, что скажешь теперь, отец? Хватит ли магии в рукояти моего клинка, чтобы победить Зитаара? Ашган сказал, что мой талисман пуст, это лишь скорлупа, оболочка, безделка эльфов! — заговорил Дарган с неожиданной злобой.
— Лучше скажи: что ты чувствуешь сам, мой мальчик? — Синий абрис колебался, но призрак говорил не размыкая губ, Даргану казалось, что слова просто звучат у него в голове.
— «Свет души» питается моими эмоциями. Моим гневом и моей любовью, он жжет кожу, как раскаленный металл.
— Жжет кожу? Это хорошо. Как велики твой гнев и твоя любовь?
— Они
— Что ж ты сомневаешься в себе, мой сын? Разве я не научил тебя всем приемам, которыми владел сам и которые разрабатывали и совершенствовали твой дед и прадеды? Разве ты не знаешь заклинаний, концентрирующих магию? Струись, как песок в пустыне, будь яростен, как буря в месяц перемены одежды, полагайся не на силу, но лишь на ловкость. И, главное, смири страх в своем сердце.
— Я буду бесстрашен, как демон ада, сто лет отстоявший в пламени Преисподней.
— Нет! — Дух отца дернулся, как от удара. — Не поминай сих чудовищ, мы в Алкмааре не поклоняемся ни Всевышнему, ни его ангелу Бетрезену, создавшему Невендаар. Наша сила в нашем прошлом — мы копим знания и богатства по песчинкам, но именно из песчинок складывается огромная пустыня. Будь силен знаниями своего рода, мой мальчик! Концентрируй магию, и тогда ты сможешь одолеть противника, который сильнее тебя стократ.
В день поединка, поднявшись еще до рассвета, Дарган вышел на галерею. Но как ни рано он поднялся, Лиин уже была здесь.
Он шагнул к ней, ничего не сказав. Невидимая сила толкнула их друг к другу. Пальцы сплелись, губы соединились. В тот же миг медальон вспыхнул и обжег кожу.
— Что это? — Лиин отшатнулась.
— Моя магия, — прошептал Дарган.
— Она сильнее магии Зитаара? — воскликнула девушка с надеждой.
— Сильнее всего на свете!
— Тогда ты должен победить! Пообещай, что ты победишь! — Девушка приникла к нему, мимолетно коснулась губ и отпрянула.
— Непременно! Но и ты обещай, что выйдешь за меня.
— Обещаю! — ответила она, ни единого мига не поколебавшись.
Место для поединка выбрали на берегу Альзона. Желающих посмотреть, как Зитаар уничтожит выскочку из Тагении набралось больше сотни. Даже старики явились поглядеть на бой.
Юноши из обоих домов утоптали песок и поставили пограничные камни, за которые поединщики не могли отступать. Река текла с востока на запад, и противники встали перпендикулярно берегу, чтобы солнце светило дуэлянтам одинаково ровно. Серебристые ивы шелестели, тревожно переговариваясь. Плескала рыба в реке. Рыбаки тянули сети, наполняя лодки живым серебром.
Секундантами Даргана выступали внуки Вегиана. Сам бы Дарган предпочел, чтобы в эту минуту рядом с ним был верный друг детства Моран — но Моран не приехал в Альзонию.
Был поединок.
Противники не спешили, двигались навстречу друг другу и отступали, два-три удара, легко отбитые — поначалу лишь проба сил. Проба противника. Они изучали друг друга.
Зитаар был прямолинеен, налегал на силу, на удары простые, но надежные.
Дарган двигался иначе — все его движения
Так протекли четыре коротких схватки, пока Дарган, вместо того чтобы парировать удар, просто уклонился от просвистевшего у него над головой меча и сам нанес короткий удар сбоку — удар, разумеется, фальшивый, отвлекающий. Зитаар блокировал без труда, а после блока ринулся атаковать, не замечая, что Дарган при этом сместился, и удар уже достает лишь плечо противника, а не его голову или грудь. Даргану оставалось лишь слегка отклонить меч противника и тут же скользнуть вперед. Его клинок впился в грудь Зитаару. Тот закачался и рухнул на песок.
Он не умер — меч южанина рассек ключицу и ребра, но жизни не лишил. Дарган был ловок и силен, но меч его не столь яростно жаждал крови, как меч Зитаара, и юноша вернул назад в медальон силу своего удара, едва хрустнули кости под сталью клинка. В тот же миг придворный лекарь-маг кинулся к упавшему — лечить его рану и вливать силу в изувеченное тело.
Зитаар остался жив, но был унижен, Ашган — посрамлен. Но все это казалось Даргану таким неважным по сравнению с тем, что Лиин ответила «да» этим утром, едва лишь он заговорил о своей любви.
Так, за этими событиями, миновал месяц цветения вишни, окончилась пора свадеб, убрали пиршественные столы, и призванные на празднества духи предков удалились в свои усыпальницы — под присмотр ленивых слуг, что ухаживали за мумиями и охраняли склепы. В тот год — отметили все старики — слишком мало домов в Алкмааре возвели для свадеб праздничные беседки, а предки шептали свои благословления новобрачным невнятно и запинаясь. На вопрос — не будет ли войны с Империей или не призовет ли Империя алкмаарцев воевать с гномами, предки отвечали «нет», но это не успокаивало, и тревога все возрастала. Наступил месяц жаркого солнца, но Дарган не торопился покидать Альзонию. Теперь каждый день он виделся с Лиин.
Они бродили по саду ста сосен, стояли у песчаного фонтана. Изо рта окаменевшего чудища текла струйка песка, сбегала в мраморную чашу, оттуда, подобно струям воды, переливалась в другую. Так три чаши пересыпали песок, пока он не собирался в самой большой, четвертой, похожей на круглый бассейн, чтобы оттуда утечь неведомо куда — темное пятно, вокруг которой крутилась песчаная воронка, никогда не расширялось, чтобы позволить заглянуть в пропасть, где постоянно исчезал песок.
— Литься песок заставляет магия, — сказала Лиин и подставила руку под шуршащую струю. — Так течет наша жизнь, ускользая и ничего не оставляя после себя. В детстве я думала, что в песочных часах течет само время. Я разбивала часы, хватала песок и сжимала в пальцах, уверенная, что сумела остановить время. Я шептала над ним свои заклинания: «Пусть я буду всегда» — и всем детям вокруг говорила, что они тоже должны повторять мои заклинания, — тогда точно-точно никогда не умрешь. Мы преобразимся и станем бессмертными, как эльфы. Кто-то пытался мне робко возражать. Но я гневно повторяла: «Это верное заклинание». Уступив, ребятня хором повторяла за мной: «Пусть я буду всегда», но, как мне казалось тогда и кажется теперь, остальные не верили, что мы преобразимся.