Темный странник

Семенов Сергей

…«Дерапсатия»…

Слово всплыло в мозгу само по себе. Кондор даже не сразу понял, что это не Нохт, а «эхо жизни» дает о себе знать.

«Что это такое?» – спросил Нохт.

Некоторое время Кондор растерянно соображал, что за слово на сей раз подкинула ему его трехслойная память, а затем повернулся к сидящим за столом лиитанианам и просто спросил:

– А что такое дерапсатия?

– Зачем тебе? – удивилась Шарот.

– Надо, раз спрашиваю, – проговорил Кондор. – Ну что, вам трудно ответить, что ли?

– Нет, конечно. Просто странный вопрос– Шарот немного помолчала, затем продолжила: – Это, наверное, самое неприятное, что может произойти с боевым агентом. Слияние нескольких личностей в одну.

– А поподробнее? – попросил Кондор, чувствуя, что попал в точку и наконец-то задал правильный вопрос.

– Ну… – Шарот замялась, не зная, с чего начать. Ей

на помощь пришел Тимс. Похоже, он неплохо разбирался в вопросах подобного рода.

– Мы не одиноки в Метамерии, – пояснил он. – Иногда в других вариантах реальности встречаются наши двойники, так называемые синхроны. В принципе, синхроны – явление редкое. Гораздо более редкое, чем можно себе представить, даже опираясь на бесконечность Метамерии. Практически это ты сам, рожденный в другом мире. В одном измерении ты можешь стать политиком, а в другом быть дворником, сути это не меняет: синхрон – это всегда один и тот же человек. Существует даже закономерность, что если один из синхронов по какой-то причине умирает, в течение довольно небольшого отрезка времени заболевают и умирают все остальные синхроны. Исключений не бывает никогда. Реальный шанс встретить самого себя в другом мире невелик. Но иногда это случается. Вот тут и начинаются проблемы – синхроны не могут сосуществовать в одном и том же измерении одновременно, и причина этого не изучена до конца по сей день. Проводились эксперименты – в миры синхронов отправляли их клонов, созданных в других мирах. И ничего не происходило. Но стоит в одном мире оказаться двум реальным синхронам, как происходит их слияние в единое целое. Словно сама Вселенная таким странным и жестоким образом пытается восстановить порядок мироздания. Физическое расстояние при этом – ничто. Барьеры, границы, стены… Синхронов стягивает, словно два разных полюса магнита, стоит им оказаться в одном и том же срезе реальности. Плоть и сознание двух человек в одно мгновение становятся единым целым. Затем в течение нескольких дней лишняя плоть аннигилируется, сознание смешивается, и, пройдя через ряд мучительных трансформаций, человек либо продолжает жить, получив багаж знаний своего синхрона, либо, если ни одна из личностей не становится доминантной, попросту сходит с ума. Вот все это и называется дерапсатией. Хотя у нас это еще называют «Проклятием Спектра».

– Нохт говорит, что у меня три слоя памяти, – непонятно почему сказал Кондор тихо, словно просто рассуждал вслух, а не пытался донести информацию до окружающих.

– Ты – дерапсатик?! – с удивлением и любопытством проговорила Шарот.

– Я не знаю, – мотнул головой Кондор.

– Многослойная память бывает только у людей, переживших дерапсатию, – пояснил Тимс. – И, если Нохт прав, у тебя отраженная дерапсатия. Это сложно объяснить, поэтому не буду даже пытаться. Но при такой аномалии в одном теле помещаются уже не две, а целых три личности. Процесс трансформаций плоти и сознания при этом просто чудовищен, а шанс сохранить рассудок ничтожно мал, но тебе, судя по всему, повезло.

– И что это значит? – растерянно проговорил Кондор.

Все, включая Зоила, посмотрели на него. Потом Шарот и Тимс переглянулись. Снова посмотрели на Странника.

– Ничего. Наверное, – неуверенно ответила Шарот. – Просто теперь мы выяснили, что когда-то, вероятно очень давно, ты перенес дерапсатию. А значит, почти наверняка был боевым агентом СКОП, как я сейчас.

– Это совсем не объясняет, почему ты попал в Тарилан и лишился памяти, – поддержал ее Тимс. – Хотя подобное при дерапсатии возможно. Баскопы часто застревают в мирах своих синхронов. И память тоже теряют нередко. Вот только, если верить тому, что вы рассказали, в Тарилане слишком много наносинтонов. Это уже ненормально. Не может же там жить синхрон каждого баскопа. – Маркератор обернулся к Шарот: – Больше похоже на ссылку.

Шарот лишь недоуменно пожала плечами. Она не знала, что сказать. О наказаниях подобного рода для баскопов она никогда не слышала. Впрочем, о таких вещах СКОП могла и не распространяться. Но за что можно ТАК наказать боевого агента?

В этот момент Тимс взглянул на экран своего глоска и мгновенно оживился.

– У нас есть данные! – радостно сообщил он. – Глоск локализовал источник сигнала эллара.

– Где это? – спросила Шарот.

– Там, – без уточнения координат, которые, кроме него, все равно никто бы не понял, махнул рукой маркератор, указывая направление. – Расстояние…

«К вечеру вы будете там», – перебил Тимса Нохт, уже прочитав мысли маркератора.

– Тогда, я полагаю, не стоит терять время, – решительно проговорила Шарот.

ГЛАВА 24

Никто

не ожидал, что в этом необычном мире можно отыскать действующий автомобиль. Однако в подземном гараже соседнего дома обнаружилось несколько десятков автомашин на любой вкус и цвет. Правда, все они стояли покинутые и запыленные, со следами пробивающейся сквозь краску ржавчины. Двигатели внутреннего сгорания, спрятанные у них под капотами, не действовали – залитое в баки топливо потеряло свои прежние свойства в момент бинаризации мерности. На счастье, несколько машин работали от электричества. Один из этих электромобилей и выбрала Миала год назад, приведя его в порядок и поддерживая с тех пор в рабочем состоянии. Девушка сделала правильный и разумный выбор – электромобиль оказался роскошным и вместительным внедорожником «Бултар», что с местного языка переводилось как «Камнедробилка», в его салоне без особого труда разместились шесть человек, включая Нохта, занявшего сразу два места сзади.

Вела машину умеющая делать это лучше остальных Миала. В принципе, за руль могла сесть и Шарот, прошедшая еще в Академии СКОП специальный курс по общей концепции управления транспортными средствами в параллелях Зеленой грани Спектра. Но когда Миала вызвалась помочь, Шарот не стала перечить. Девушка хотела быть хоть чем-то полезной, и не стоило ей мешать.

Сидящий сзади сибит предупредил, что в случае опасности все должны беспрекословно слушаться его, но заброшенный город, по которому им пришлось ехать, был на удивление тих и спокоен. Если бы не небоскребы, громадными шпилями из стекла и стали подпирающие переливчатое в вечном радужном сиянии небо, это был бы обычный лес, пестрящий сочными красками и наполненный обычными звуками природы. Несколько раз им пришлось объезжать стороной странные проплешины: пробившаяся сквозь асфальт трава в этих местах пожухла, деревья засохли или превратились в труху, а фрагменты стен домов, оказавшиеся в зоне странной аномалии, растрескались, поменяв не только свою структуру, но и цвет. Некоторые пятна были всего несколько шагов в диаметре, другие раскинулись на огромной территории. Нохт, как и Миала, даже не пытался объяснить, что это такое. Скорее всего, они просто не знали. Шарот попыталась сканировать одно из пятен, но ее глобальный сканер выдал гору совершенно бестолковой информации. Шарот не поняла ровным счетом ничего. Данные годились разве что для изучения в Институте физики Спектра, но никак не в полевых условиях, где Шарот могла использовать лишь не слишком обширные знания, полученные в Академии СКОП. Маркератор Тимс Ватар, сидящий рядом с ней, попытался сделать то же самое, но, к разочарованию Шарот, также ничего не понял. Чем бы эта аномалия ни являлась, изучить ее могли только настоящие специалисты.

– Как думаешь, что это? – спросила она у маркера-тора, кивая на очередную проплешину.

– Не знаю. Показатели очень странные. Похоже на локальное смещение граней Спектра. Очень неприятная штука, учитывая, что такой протуберанец способен мгновенно изменить структуру материи при соприкосновении с ним. Миала правильно делает, что объезжает эти плеши стороной. Неизвестно, какие реакции протекают там.

Шарот лишь покачала головой. В Академии СКОП ее подготовили ко многому, в том числе и к встрече с аномалиями мерности. За время службы она наслушалась немало историй других баскопов, уже видевших чудеса Метамерии. Но она никогда не думала, что однажды сама окажется в подобном мире. И что она застрянет в нем, не зная способа выбраться в родную реальность.

Кондора подобные вопросы не интересовали. Больше его занимал незаконченный разговор с Нохтом. Обернувшись к свернувшемуся в клубок на заднем сиденье сибиту, он проговорил:

– Иногда мне снятся сны. Странные сны. В них я вижу то, чего в реальной жизни со мной никогда не происходило, да и произойти не могло. У других Странников таких снов не бывает, я спрашивал. А у меня есть. Это как-то связано с моей многослойной памятью? Это она пробивается в то время, когда мой разум спит?

«Вполне возможно, хотя твоя память столь сложна, что в ней трудно разобраться сразу», – ответил Нохт.

«А память Зоила»? – Кондор перешел на телепатию. Ему показалось что читать мысли сибиту легче, чем расшифровывать образы, выраженные голосом.

«Разум Зоила имеет обычную структуру. Как, впрочем, и разум всех остальных людей здесь. Но зачем тебе именно его память?» – спросил Нохт.

«Я хочу знать, кто мы такие и почему оказались в столь странном положении. Почему про нас все забыли, а мы, в свою очередь, забыли обо всем. Если ты не можешь пробиться ко мне, может, будет проще попробовать тот же фокус с ним?»