Темный. Плохой. Дикий
Шрифт:
— Красивые тату, — сказал он.
— Спасибо. Я работаю в студии «Черные сердца» в Камдене. Моя бывшая Джаз заправляет им.
— Ты художница? — Я видела, как его глаза загорелись так, как никогда раньше. Это заставило меня трепетать.
— С тех пор, как стала достаточно большой, чтобы держать карандаш. Раньше на холстах, теперь в основном на коже.
— Я рисую. На улице.
— Репутация опережает тебя, — усмехнулась она. — Я немного в теме. Сделай летом пару своих рисунков в Камдене. Твоих работ там явно не хватает.
Он уставился
— Ты видела мои работы?
Она кивнула в мою сторону.
— Мисси показала мне. У тебя есть талант, парень. Мне очень понравились лезвия с солнцем, серьезно, чертовски невероятно.
Он смотрел в пол, шаркая своими потрепанными кроссовками.
— Обычно мало кто говорит такое.
— Тогда ты общаешься не с теми людьми, малыш. — Взгляд Рэйвен был таким теплым, таким искренним. Я чуть не умерла от того, как она держала мужчину рядом со мной, как без колебаний и беспокойства сжимала его запястье. — Ты художник, парень, самый что ни на есть. Поверь.
— Я просто рисую то, что чувствую.
— В твоих работах есть душа, малыш. Прекрасная душа.
Я хотела предложить ему выпить, но он был за миллион километров отсюда.
— Покажу свои татуировки. — Он поднял свою майку всего на несколько сантиметров, показывая ей лицо с пустыми глазами на его ребрах. — Не знаю, хорошо это или плохо. Просто нарисовал.
Она подняла брови и протянула руку.
— Можно мне? — Он кивнул, уставившись на свою обувь, когда она обнажила его живот. — Черт возьми, парень. Ты должен быть в студии. Если нет, то это просто абсурд. — Я подумала, не была ли Рэйвен просто вежлива, успокаивая его ради меня, но она была совершенна серьезна. Она сунула руку в сумку и достала сигареты. — Ты куришь?
Он кивнул.
— Да.
— Тогда я покажу тебе балкон. Мисси может принести напитки. — Она подмигнула мне, проходя мимо, оставив в воздухе лишь след винтажных духов Poison. Я смотрела, как дикарь следует за ней по пятам, словно она была Моисеем, ведущим его к спасению. Меня пронзила ревность, но я подавила ее. Это чертова Рэйвен, моя подруга Рэйвен, которая была потрясающей для всех во вселенной.
Кара подошла ко мне, в ее шоколадно-карих глазах была улыбка.
— Она говорит, что его искусство — просто чума. Уже несколько дней об этом болтает, даже в постели.
— О Каллуме? — Я заказала четыре двойных порции водки и две порции колы.
— Ага. Возмущалась, что они закрашивают его работы. Ты же знаешь, как она относится к цензуре.
Я улыбнулась.
— Подавление искусства влиятельными лицами. Я знаю. Я буду сожалеть о том дне, когда она встретится с моими родителями, она захочет порвать моего отца на куски. Его концепция Southbank Art Village не произведет на нее впечатления.
Глаза Кары блеснули.
— Я горевала в тот день, когда она встретила моих. Она действительно хотела надрать моему отцу задницу, и
— Насколько я понимаю, твои родители тоже влиятельные?
— Супер влиятельные, ага. Контрактные юристы, у них своя фирма. — Она надулась. — Хотели, чтобы я была одной из них.
— И ты этого не сделала?
Она усмехнулась.
— Черт возьми, нет. Хотела стать танцовщицей. Сейчас я учу детей балету, так что, думаю, их инвестиции в мои внеклассные занятия окупились, просто не так, как им хотелось бы.
— Они не очень довольны твоим выбором карьеры?
Она взяла свою водку, помешивая ее неоново-розовой соломинкой. Она была милой, действительно чертовски милой, постукивая ногой по табурету и улыбаясь на мой вопрос.
— Гораздо довольнее, чем если бы они знали, на каких танцах я специализируюсь.
Я улыбнулась.
— Мои родители ненавидят то, чем я занимаюсь. Они думают, что это бессмысленная дерьмовая работа без перспектив.
Она похлопала меня по плечу в знак сестринской солидарности.
— Нет ничего лучше, чем разочарование в семье, да? Но ничего не изменить. Жизнь — это следовать зову своего сердца, верно? Даже если оно соблазняет нас, фриков, на темную, плохую, порочную сторону.
Я подняла бокал, сердце уже звало громко и ясно. Звало вслед темному, плохому дикарю на балконе снаружи.
— Я, блядь, выпью за это.
***
Каллум
Я никогда раньше не видел такой женщины, как Рэйвен. Она шла так, словно знала, что принадлежит этому миру, что у нее есть место, цель. Никогда не видел такого в Ист-Веил. Все вокруг вечно копошатся в грязи, низко опустив голову, высматривая очередную аферу. Но не Рэйвен, она была другой.
Она вывела нас на балкон. Там было пусто, только великолепная терраса с видом на пустой двор. Снаружи было не так шикарно, как внутри, с его причудливыми огнями, причудливыми стульями и причудливыми странными людьми. Рэйвен дала мне сигарету, она была черной, из яркой золотой пачки, ничего похожего на то, что можно купить в магазине без лицензии. Я поблагодарил ее и закурил вместе с ней, глядя, как двигаются ее губы. Ее взгляд был устремлен на меня, осматривая с ног до головы, но в ней не было ничего осуждающего, никакого вызова.
— Как давно ты рисуешь, парень?
Я начал отвечать прежде, чем понял это:
— Давно. Познакомился с парнем, Джимми, когда был маленьким. Раньше он рисовал на улице. Любил его работы, ходил за ним повсюду, наблюдал. Вероятно, был той еще занозой в заднице, — я ухмыльнулся. — Стоит один раз попробовать. И ты уже подсел.
— Ни с чем не сравнимое удовольствие, да? Найти свой ритм и позволить музе украсть тебя.
— Единственное, что заставляет меня чувствовать себя хорошо. — Я отвернулся, чувствуя себя глупо. Будто сболтнул слишком много лишнего.