Темный. Плохой. Дикий
Шрифт:
Она не сопротивлялась ему, плавно сливаясь с его телом, когда он прижался к ней.
— Прими это для меня, Кэт, прими все это.
Ее губы приоткрылись, на лице застыло выражение восторга, будто Маска был самим богом. Я знала это чувство. Оно развернулось в моем животе, как цветок, резонируя прямо у меня меж бедер.
— Ты так чертовски красива. — Одной рукой он обхватил вокруг ее шеи флоггер, словно чокер, другой рукой скользнув к груди, выкручивая сосок, пока она не застонала. — Вот так. Пострадай для меня. Покажи мне свою боль.
Его хватка была чертовски
— Именно так, хорошая девочка. Давай посмотрим, как сильно ты меня хочешь.
Он не был нежным, раздвигая пальцами ее киску, чтобы показать блестящий клитор толпе. Она была мокрой, ее половые губки напоминали покрытые росой лепестки, влажные и жаждущие. Желающие его.
Мне пришлось заглушить собственный шепот:
— Видишь, как это хорошо для нее?
Я почувствовала, как Каллум кивнул, и мой клитор начало покалывать, он был горячий от нужды.
Маска улыбнулся у щеки Кэт, крепко прижав идеальные губы к ее коже.
— Вот это моя девочка, Кэт, моя красивая, сладкая, идеальная девочка. Я хочу сделать больно твоей хорошей маленькой пизде, Кэт. Ты ведь отдашь мне это, правда?
Она застонала, кивая головой, несмотря на сдавленное горло.
— Я сделаю тебе так больно, Кэт, что вся комната сможет разделить твою прекрасную боль. Я знаю, ты хочешь, чтобы они увидели, как ты хороша для меня.
Еще один кивок, более сдавленный.
— А потом они смогут наблюдать, как я трахаю твою тугую маленькую пизду, пока ты не закричишь. Они могут смотреть, как я люблю тебя, Кэт… люблю тебя с болью… с красивой гребаной болью…
Я дернулась в своем кресле, отчаянно желая помастурбировать, независимо от того, что вокруг было полно наблюдателей. Я заставила себя сохранять спокойствие, сопротивляясь желанию утащить Каллума подальше и умолять его о члене. Пока нет, я хотела посмотреть, хотела, чтобы он тоже посмотрел.
Я не сводила глаз с Кэт, с ее гибкого тела, такого чертовски мокрого для него. Маска снял флоггер с ее шеи, давая ей время восстановить равновесие.
— Приготовься.
Она выпрямилась, взялась за цепи, мышцы напряглись в предвкушении.
Первый удар дался ему нелегко. Хвосты флоггера обвились вокруг ее ребер и впились в мягкую нижнюю часть груди. Она вскрикнула, запрокинув голову, и приготовилась к еще большему. Следующий удар пришелся ей по бедру, достаточно сильный, чтобы она дернулась в сторону. Она без напоминания вернулась в позицию — обученная до совершенства.
Я наблюдала, как Маска наблюдает за Кэт, как он скользит взглядом по всему ее телу, впитывая каждое движение, каждый ее вдох. Он идеально рассчитывал свои удары, удерживая ее на грани терпения. Его наказание становилось все более жестоким, усиливаясь вместе с всплеском ее эндорфинов. Медленно она перестала дергаться, позволив цепям принять ее вес, и полностью подчинилась его воли.
Он обрушивался на нее такими чертовски сильными ударами, и она так прекрасно смотрелась. Глаза большие и красивые, взгляд мягкий и ласковый. А потом слезы. Они медленно
Поведение Маски изменилось, удары стали реже, давая время плакать между каждой вспышкой боли.
— Эта моя идеальная девочка, Кэт. Моя прекрасная девочка. Скажи мне, что тебе нужно
Мое сердце подпрыгнуло при воспоминании этих идеальных гребаных слов.
— Мне нужно больше боли… — умоляла она. — Пожалуйста, Маска, пожалуйста…
Он сократил между ними расстояние, притянув ее лицо для самого глубокого чертового поцелуя. Он целовал ее так, как любил ее, будто не было никого, кроме них, будто она сделала ему самый большой подарок, который только может сделать человек.
А потом он слизнул ее слезы. Медленно, но верно он слизывал их все.
Из моего горла вырвался стон, и Каллум ответил, танцуя пальцами чуть ближе к теплу меж моих бедер. Я хотела, чтобы он продолжал, хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, но он больше не двигался. Я посмотрела на него в тени, обнаружив, что его взгляд так же прикован к сцене, как и мой до этого.
Маска подошел к Кэт спереди, и я знала, что будет дальше.
— У тебя такие красивые сиськи, Кэт. Они так чертовски прекрасно отмечены.
Розовые полосы на ее коже стали красными. Темно-красными. Он был воплощением самообладания, пока она плакала перед ним, выбирая идеальные моменты, чтобы погубить ее сладкой пыткой. Она не сводила с него глаз, ни разу не дрогнула. Комната для нее исчезла, затерявшись в подпространстве, и в ее мыслях был только этот прекрасный зверь.
Последний удар заставил ее закричать — звериный вой, когда хвосты флоггера задели ее соски. Она задыхалась, ее ноги ушли из-под нее, тело сотрясалось от рыданий, пока она кричала в муках. И он был там — рядом с ней. Обнимал ее, шептал что-то на ухо. Я могла только догадываться, что он говорит, но это не имело значения. Обожание на его лице говорило само за себя.
Он поднял ее на ноги, осыпая ее кожу нежными поцелуями, и она повернулась к нему в своих узах, страстно желая ощутить его кожу на своей. Мне тоже было знакомо это чувство.
— Ты можешь говорить, — сказал он. — Скажи мне.
— Люби меня… — прошипела она. — Пожалуйста, Маска, пожалуйста, люби меня.
— Всегда, Кэт. Всегда.
Мое сердце перевернулось, остановившись в груди, когда я упала в пропасть горячей гребаной потребности. Я едва могла сглотнуть, потерянная для всего, кроме покалывания между ног, умоляя о гребаном избавлении.
Я обхватила пальцы Каллума своими, ерзая на месте, чтобы показать, как чертовски отчаянно нуждаюсь в контакте. Как мне необходимы его прикосновения. Я подняла ногу, перекинув через его бедро, как бы открываясь в приглашении. Я чувствовала его взгляд на мне, его горячее дыхание словно пламя на моей щеке. Он заглотил наживку, притянул меня еще ближе к себе на колени, моя пульсирующая киска болела, когда прижалась к его бедру.
И тогда я почувствовала это. Ствол меж его ног. Напряжение его возбуждения.