Темный.
Шрифт:
– Внимание!
– голос комбата.
– Пять-пять-пять! Разведрота в авангарде! Первая рота за ней! Остальные следом! Направление на поселок Хорваш! Марш-марш!
"Берсерк" зарычал мотором, на броню запрыгнуло несколько десантников из роты капитана Скегги, и танк двинулся за бронемашинами разведки. Тяжелый бронированный монстр, покачивая орудием, вышел на покрытую грязным снегом дорогу, а машины первой роты выстроились за мной.
Единственное, чего я всерьез опасался, противотанковых мин и засад. Но противник не успел подготовиться. Слишком поздно республиканские генералы спохватились, и они никак
Республиканцы находились в Хорваше и ударили навстречу батальонной разведке из тяжелых пулеметов, а затем выстрелило орудие. Бронемашины сразу отошли в сторону, освободили нам дорогу, и мой "Берсерк" на несколько секунд замер. Десантники спрыгнули наземь, и я продолжил движение. Впереди поселок. Засек орудие. Прицелился. Команда Косте Самохину:
– Осколочно-фугасным!
– Есть.
Выстрел! Глухо рявкнуло орудие и снаряд, взметнув огромный фонтан из грязи, снега и воды, обрушился на вражескую пушку.
Дальше. В направлении "Берсерка" длинная очередь. Трассера летели красиво. Прямо в нас. И на мгновение я сжался в комок и постарался уменьшить силуэт. Но тут же заставил себя выпрямиться. Броню тяжелые пули не пробьют.
Щелк-дзинь! Щелк-дзинь! Свинец колотился в башню, но толку с этого нет. После чего в сторону пулеметной точки начинает бить наш "Хеймдаль". Пулемет против пулемета. А я заметил бронетранспортер, который выбирался из-за домов на дорогу. Судя по силуэту, это машина артподдержки, на борту то ли безоткатное орудие, то ли миномет калибром сто двадцать миллиметров.
Снова бьем осколочно-фугасным и мажем. В последний момент бронетранспортер совершает маневр, резко поворачивает, и уходит от снаряда. Но сразу же замирает на месте. Осколки ударили по нему и, наверное, прошили хлипкую броню. Отлично! И мы добавляем еще один снаряд, чтобы наверняка добить сволочь.
Выстрел! На этот раз в яблочко. Бронетранспортер превращается в огненный цветок, детонирует боеукладка, и одновременно с этим замолкает вражеский пулемет, то ли его "Хеймдаль" заткнул, то ли расчет решил бросить огневую точку и драпать.
Спустя полминуты, когда мы ворвались в Хоршав, все вокруг горело и взрывалось. Моя первая рота поддержала своего командира, и сопротивление противника было подавлено сразу. Один хороший удар и республиканцы не выдержали. Но это только начало ночного боя и снова в наушниках голос комбата:
– Это "Сотка"! Не стоять! Вперед! "Один-один", веди колонну!
– Слушаюсь, "Сотка"!
– отвечаю я и, пройдя поселок насквозь, вновь выбираюсь на дорогу.
Перед нами десяток грузовиков, пара бронетранспортеров и легковой автомобиль. Республиканцы удирали, но оторваться не успели.
– Пулемет, не спать!
– кричу я связисту, и он опять начинает бить из "Хеймдаля", а я ловлю в прицел ближайший грузовик с солдатами и приказываю зарядить пушку очередным осколочно-фугасным.
38.
Противник отступал, а мы преследовали его по пятам и в пять часов утра вышли на трассу Алагир - Беренгар. После чего подтянулись наши тылы, танкисты пополнили боезапас и дозаправились, а гвардейцы бригады "Эрмин" начали укрепляться.
На высотах, продолжая окапываться, остались гвардейцы. На помощь сорок пятой дивизии, которая минувшим днем понесла серьезные потери, подошла двадцать первая штурмовая дивизия, которая обрушилась на левый фланг вражеского авангарда. А нашу группировку усилили спецназовцами и вертолетным полком. После чего поступил приказ продолжить наступление. Направление - поселок Арпай.
Снова наш батальон и 22-я бригада оказались на острие удара. Несколько километров по шоссе проскочили быстро. Мы оказались возле Арпая и вид танков, которые приближались к поселку, вызвал у противника панику. Видимо, мы напоролись на тыловиков, "коричневых" или новобранцев. Поэтому вместо того, чтобы встретить нас огнем, республиканцы попытались сбежать. Вот только танк быстрее бегущего человека. И, стреляя из орудий и пулеметов, сотый батальон и танковый десант ворвались в Арпай.
На улицах хаос. Горели дома и автомашины, бегали вражеские солдаты с рюкзаками и какими-то узлами. Кто-то падал на колени и молил о пощаде. Кто-то поднимал руки. Кто-то прятался в подвалы или в дома на окраине поселка. Несмотря на весь свой фанатизм и психологическую накачку, которую норды получали от командиров, они хотели жить. Пусть даже в плену, но дышать воздухом, встречать рассветы и надеяться на возвращение домой. Вот только мы никого не щадили. Танки давили людей. Пулеметы кромсали тела. Орудия били вслед грузовикам, и снаряды разносили их в клочья, вместе с солдатами, боеприпасами и снаряжением.
– Смерть захватчикам!
– в запале закричал командир какого-то танка.
– Никакой пощады!
– поддержал его другой.
Пришлось вмешаться:
– Это "Один-один"! Отставить разговорчики! Делайте свою работу! Не забивать эфир!
Снова в наушниках тишина, только треск помех, а на улицах Арпая, по которым двигались "Берсерки", огненные смерчи, умирающие люди и разбитые автомобили с опознавательными знаками Республики Норд.
Вперед! Мой танк врезался в грузовик с пехотой и отшвырнул его с дороги. Сразу же начал бить "Хеймдаль", а я давил вражеских солдат, словно они вредоносные жуки. Кровь. Кишки. Руки. Ноги. Раздавленные траками черепа и грудные клетки. И все это мы делали спокойно, без ненависти, как необходимую работу.
Арпай прошли за двадцать минут. Выскочили на северную окраину и обнаружили колонну танков, которая двигалась навстречу. Конечно, это были враги. Я узнал республиканские "Саблезубы" и мой "Берсерк" открыл огонь.
Бронебойный снаряд отправился в короткий полет и к темным небесам, рассеивая предрассветный сумрак, взметнулся огненный столб. Попадание. Во вражеской колонне минус один танк. Однако практически сразу "Саблезубы" рассредоточились и разошлись вдоль шоссе, а затем, не сбавляя скорости, попыталась меня достать.