Темпоград. Научно-фантастический роман
Шрифт:
О своем решении Жужа не пожалела. Жизнь в научном микрогородке оказалась приятной… Она была в центре внимания. За это приходилось платить стеснениями: не выезжать за пределы Темпограда, не купаться в море, не путешествовать, гулять только в парке у Часов. Но Жужа и раньше предпочитала многолюдное общество сентиментально-романтическим ручейкам и гротам.
Потом муж умер. Внезапно. Лег и не проснулся.
Она плакала безутешно и искренне. Ей было жалко его и страшно за себя. Страшно быть одинокой, страшно оставаться в Темпограде и еще страшнее уезжать в другой, Большой мир. Кому
Кроме того, Жужа говорила себе, что обязана довести до конца труды мужа.
Конечно, довести не смогла бы. Супруг ее был историком, специалистом по культуре инков. Доводили ученики. Жужа напоминала, торопила, готовила материалы.
Так прошел темпогод, другой. В очередной кабине МВТ в Большой мир отплыл труд покойного инковеда. Труд отплыл, Жужа сумела остаться. Не захотела переселяться в страну бывших сверстниц. И вот подвернулась работа переводчицы с тоитского, и Жужа пошла в ученицы. Занималась добросовестно, как занимаются взрослые люди, которым нужна профессия, а не диплом. И вообще, лестно было заниматься у «этого молодого многообещающего Январцева, с которым сам Гранатов носится». Жужа старалась понравиться своему учителю, заслужить его одобрение.
И понравилась.
Не вижу оснований упрекать Жужу. К пожизненному монастырскому оплакиванию умершего в XXI веке не призывали. Лев и сам нравился Жуже (она всегда восхищалась умными мужчинами). К тому же он высок и строен, с чистым высоким лбом и вдумчивыми глазами. Был он на два года моложе ее (имеется в виду, разумеется, биологический возраст). Год рождения у них совпадал, но Жужа прибыла в Темпоград на два дня раньше, стало быть, прожила на два года больше.
Тогда Январцев не знал еще, что люди по-разному любят в 19 лет и в 24. Будь Винета рядом, и чувства, наверное, были бы иные. А получилось так, что у Льва в жизни были две первых любви: первая юношеская — к Винете и первая взрослая — к Жуже. Одна, как цветочные лепестки — нежная и непрочная, другая, как виноградный сок — знойная, хмельная. Супружество.
…Были медовые секунды, медовые минуты и часы, был медовый год — вторник 29 мая.
Но не любовью единой жив человек. Лев не мог пренебрегать работой. Приходили послания от тоитов, их требовалось перевести, а Жужа так и не сделалась переводчицей. Кроме того. Лев все еще был референтом. И Гранатов давал Льву задания. И преинтересные, крупномасштабные. Лев был в курсе главных работ Темпограда, принимал участие во всех заседаниях президиума, почти на каждом выступал.
В результате он все чаще пропускал семейные обеды, а то и ужины, вообще не являлся ночевать, жену оставлял в одиночестве, в одиночестве отправлял на концерты и в гости. А вокруг все такие же одержимые, влюбленные в формулы и графики, живых жен забывающие ради невыразительной техники.
Жужа захотела ребенка.
Какие могут быть возражения? В третьем тысячелетии, как во втором, как и в первом и во всех предыдущих, женщина не чувствовала, что ее жизнь полноценна, если не удалось понянчить живую куклу, которую можно раздевать, одевать, укладывать и будить, кормить, мыть, следить,
Так оно и полагается по проектам природы. Но, увы, мужчины и в прошлые тысячелетия иногда разочаровывали своих жен. Они уходили в себя, предпочитая насущным заботам о маленьком человечке игры для мускулов и тренированного ума, гонялись за журавлями в небе, забывая о синице в колыбели.
Узнав, что он скоро будет отцом, Лев всплеснул руками, расцеловал Жужу, воскликнул: «Вот и хорошо, теперь ты не будешь скучать», — и побежал на очередную дискуссию. Жужа осталась в пустой, тихой квартире… и подумала, что надо уезжать из Темпограда.
От минуты к минуте решение крепло, тем более что в Темпограде вообще не рекомендовалось растить детей. Атмосфера безвредная, но запыленная, даже чуть затхлая из-за полнейшего безветрия. Ни солнца, ни воды, ни рек, ни лесов, лифты вместо гор, искусственная гравитация, пониженная, впрочем, — не лучшие условия для нормального роста. Увозить же ребенка после родов в первые дни было бы просто опасно. Новый транспорт с золотыми ленточками, как в Межзвездной передаче, все еще проектировался, а однопространственность и взрослые люди переносят нелегко.
Врачи настойчиво советовали Жуже вернуться в естественное, реальное время. Жужа потребовала, чтобы и муж сопровождал ее.
Но как раз именно в эти часы и развернулись события, которые будут изложены в следующей главе. Лев никак не мог покинуть Темпоград, это было бы неуместно, некрасиво, даже неприлично для ученого, для референта Гранатова тем более. Лев обещал приехать через день-два. Он завершит дела и поспешит к жене. Опасаться ей нечего. Она будет у родных, в благоустроенной Москве.
Жужа обиженно напоминала, что кабина МВТ — сама по себе — нелегкое испытание, а женщине в ее положении требуется постоянный уход и забота.
— Потерпи немного, — говорил Лев. — Через полтора часа в Москву отправится группа медиков. Это идеальные спутники, куда полезнее мужа. В сущности, что может сделать муж? Разве что врача позвать?
— Ты просто разлюбил. Хочешь от меня избавиться.
— Но пойми: у меня обязанности.
— У тебя есть обязанности по отношению к жене и будущему ребенку. Решай: служба или семья?
— Жужа, милая, нельзя так ставить вопрос. Для тебя речь идет о двух-трех днях, а здесь за два-три темпогода я переделаю кучу дел.
В конце концов все решилось как-то случайно. Уезжал врач, и было свободное место… Не стоило упускать оказии, на семейные объяснения даже не хватило времени. Лев позвонил с работы, чтобы Жужа собирала чемоданы, через три секунды прикатил сам.
— А ты?
— Я даю тебе самое честное слово, что через полдня, максимум через сутки…
— Можешь не приезжать вообще, — отрезала Жужа и отвернулась.