Темпориум. Антология темпоральной фантастики
Шрифт:
Ина Голдин, Александра Давыдова
Алые крылья
В космопорту на Байконуре было ярко, светло, багряно. Алые цвета скорой осени, пионерских галстуков и гвоздик – для тех, кто этим августовским днем улетал в космос. Цветы Сергею Белову, старшему лейтенанту Космофлота, поднес десятилетний мальчишка с усердной веснушчатой физиономией и бинтом на коленке. Белая курточка, синие шорты – форма юных астронавтов, Сергей сам когда-то носил такую же в летнем лагере. Правда, в его время астронавты занимались всё больше в тренировочных центрах, а этот, похоже, успел уже слетать с отрядом на Луну – на нитке вокруг шеи висит кусок лунной породы, у сегодняшних пацанов это вместо «куриного бога»…
Сергей
Грянул гимн, перекрыв, заглушив все звуки космодрома, возвеличивая дух собравшихся до самых звезд. Пожалуй, сторонний человек, посмотревший теперь на стоящих в ряд космонавтов Нового Союза Социалистических Республик, позавидовал бы – не огромной сияющей машине, готовой прорезать просторы Вселенной, и не тому несомненному капиталу, который представляет собой полет в космос. Нет, он позавидовал бы чистому и ясному, как этот налитой осенний день, восторгу на лицах, радости, которую любой гражданин Союза мог испытывать, зная, что полет этот далеко не последний и впереди другие светлые дни и другие полеты – хватит на всех. И вслед за завистью, возможно, пришел бы страх, потому что люди с мелкими серыми помыслами всегда боятся тех, чья мечта светла и высока.
Что же, размышлял Сергей, будет с этими людьми, если мы не вернемся? Изменит ли это что-либо для них? Или мы с Тадзио – два абсолютных безумца? Вернее, он безумец, а я за ним…
А ведь он вначале не подумал о Войцеховском плохо. Вернее, нет – плохо он и теперь не думал. Возможно, изменит свое мнение, если всё обернется фарсом, шуткой с участием спецслужб. Почему-то Сергей и умом, и сердцем такую возможность отрицал. Бояться казалось ему бесполезным, а может, слишком далеко он был от такого страха, не привык.
В первый раз они увиделись в Москве, на банкете в честь Дня космонавтики. Сергей тогда уже знал, что к Сатурну полетит вместе с инженером Войцеховским, а самого инженера не видел ни разу. Тот, по слухам, недавно вернулся из правительственного санатория. Из динамиков неслась «Звездная симфония», и самые смелые уже увлекли на танцевальную площадку смеющихся девушек. Со стены весело и вечно улыбался Гагарин. К банкетному столу было не протолкнуться, хоть Сергей и попытался сперва, увидев мандарины, такой дефицит, но потом плюнул. Вместо этого они с Войцеховским пошли курить на балкон. Тот выглядел худым и смурным, и Сергей – непонятно, кто потянул его за язык – сказал, что инженер смотрится не слишком отдохнувшим для приехавшего из санатория. Тот поднял глаза и посмотрел на него – прямо. Сергей не отвёл взгляд.
В мае их экипаж вернули в летный городок, и оттуда выпускали лишь по большим праздникам. После того, как у «Гагарина-4» при возвращении с Венеры отказала система ориентации, на космодром прибыла инспекция сверху и, по слухам, гоняла космофлотское начальство в хвост и в гриву. Руководителя того полета сняли, и его имя перестали упоминать в разговорах. А их экипаж попал под проверки – так что едва не всю ОКП пришлось проходить заново.
Сергею всегда было жалко терять лето, а оно, как нарочно, выдалось настоящим, с давящей жарой, размягченным асфальтом, ребячьими очередями у лотков с мороженым… Так что, едва удавалось урвать свободное время, он брал увольнительную и ехал в Москву, просто побродить по нагретым улочкам, попить газировки из автомата, а лучше – холодного кваса из пузатой цистерны, поглядеть на студенток в коротких юбочках. Сергей не слишком стремился общаться со своей группой – насидимся еще вместе, как сельди в бочке, но не возражал, когда Войцеховский увязывался за ним. Они гуляли, в очередной раз обтирали языками предстоящий полет. На одной такой прогулке Сергей и услышал то, что сперва показалось ему бредом.
Они присели на скамейку в скверике, усаженном яблонями. Напротив завивалась змеем очередь в продуктовый; двое детишек с авоськами, разумно записав номера на ладони, играли в «войнушку».
– Похоже на открытку, правда? – сказал поляк. – На очень старую открытку… Скажите, Сергей, вас не удивляет, что дети до сих пор играют в войну, которая кончилась больше века назад?
Тот пожал плечами:
– Это самая большая победа нашей страны за этот век. Чего удивляться?
– А то, скажем… что если вы почитаете любую книгу столетней давности, вы поймете всё без труда и вам покажется, что мир не изменился?
– Ну почему же, – улыбнулся Сергей. – Сто лет назад никто не летал на Сатурн…
Он не понимал, к чему клонит Войцеховский, но появилось у него какое-то неудобное чувство, захотелось отодвинуться.
В очереди сцепились две старушки, выясняя, кто первый. Будто в ответ их спору на порог магазина вышла продавщица и зычно крикнула, чтоб не стояли – машины сегодня не будет.
– Вы слышали когда-нибудь об Интернете?
Сергей поморщился. Слышал он… кажется. Еще одно бесперспективное изобретение «лихих девяностых» прошлого века. Тогда страну едва не развалили – точнее, и развалили, и хорошо, что из осколков и обломков сумели построить единое государство. А иначе и жили бы, как на Диком Западе из старых вестернов…
Войцеховский покивал, будто что-то для себя уяснил. Сергей понимал уже, что сидеть здесь дальше не нужно. А нужно пойти и сообщить кому следует, что он отказывается лететь в космос с таким неблагонадежным товарищем.
– А помните… – снова начал инженер, но Сергей пихнул его локтем, чтоб замолчал. Мимо бодро промаршировали юные астронавты, отдали честь, взглянули с обычным восторженным уважением. Видно, с занятий…
– Почему вы об этом заговорили?
– Вы ведь слышали о теории воронки?
После любого другого вопроса Сергей закончил бы этот ненужный и опасный разговор. Отвязался бы как можно скорее от Войцеховского, чтобы в одиночку медленно пройти по улице, пиная камушки и сцепив ладони в замок за спиной. А по дороге решить для себя, как скоро и кому доложить об их странном разговоре.
Но вопрос попал в цель, как меткий выстрел в тире, – когда берешь тяжелое ружье, отсыпаешь в крышку из-под банки несколько пулек, долго выцеливаешь черный кружок, и зон-н-н-н! – большая желтая картонная ракета ползет по стене. Мальчишки-зрители громко хлопают, и даже работник тира, кажется, смотрит на тебя с уважением. Еще бы, самая маленькая мишень.
– Возможно, – Сергей медленно поднял глаза и взглянул в лицо Тадзио. Поляк, запустив пятерню в волосы, внимательно смотрел на собеседника. Цепко и настороженно, как будто сдавал один из предполетных тестов.
Войцеховский провел ладонью по лбу и стряхнул капельки пота на горячий асфальт.
– Могу рассказать подробнее. Только не здесь, уж слишком… контраст силен будет.
Надо было продолжать разговор, но Тадеуш вдруг обнаружил, что боится. Он молчал, собираясь с мыслями, а точнее, отгоняя мысли о том, к чему эта авантюра может привести. Глядел на пыльные яблони с пожелтевшими от жары кронами, на огромный крендель из папье-маше в витрине булочной, на одинаковые авоськи у стоявших в очереди. Ничего не изменилось со времен его детства. Они с родителями жили в соседнем районе. Там была такая же булочная…